Олег Микулов - Тропа длиною в жизнь

…Призыв.И – ОНА в голубом сиянии. …Звери, словно тени, скользят мимо них и сквозь них и оседают на каменных стенах и сводах. Навсегда.

…Соленые брызги на лице, снова и снова хлещут по глазам вместе с порывами ветра. Ходит ходуном кожаная лодка; вокруг – только вздымающаяся и опадающая вода, да черное небо, прорезанное молниями…)

…Что это? Почему в его видениях было ЭТО, никогда не виденное и не пережитое? Неужели и вправду он, Аймик, – Северный Посланец, тот, кого ждет Бессмертная?..

Аймик потер виски, окончательно возвращаясь в обычный Мир. Огляделся. Со всех сторон ждущие, вопрошающие взгляды.

– Великий вождь! Могучий колдун! – заговорил он решительно. – Благодарю. Теперь я знаю об Инельге все, что знаете вы. И знаю точно: Аймик, сын Тигрольва, не тот, кого ждет Бессмертная. Я знаю это потому, что с детьми Мамонта впервые встретился только здесь. Да, там, на севере, меня воспитали не столько мои сородичи, сколько дети Волка. Моя мать и ее братья и сестры, у которых я прожил три года. Дети Волка, но не дети Мамонта.

Помолчав, он продолжил:

– И еще я вам уже говорил: у меня только один сын. От Мады, дочери Сайги. Его еще спасти нужно, иначе он безродным останется. Безродным, посвященным Тьме. Так что трижды связать своей кровью по три великих Рода в своем потомстве я никак не мог.

Разочарованное молчание нарушил Данбор:

– Ну что ж, Аймик! Духи все же привели тебя к нам; этого ты отрицать не можешь. Кто знает зачем? Быть может, чтобы напомнить шестиногим о нерушимости Древней Клятвы? Быть может, ты – предвестник Северного Посланца? Но мы тебя узнали и полюбили. Ты храбр и умел, ты верен и надежен в бою; сыновья Мамонта гордятся твоей дружбой. Так оставайся с нами. Хочешь – усыновим, хочешь – останься сыном Тигрольва и возьми в жены полюбившуюся тебе дочь Мамонта. Ну хотя бы… Он с улыбкой посмотрел на зардевшуюся Айриту.

…Припавшее к земле пламя очага вдруг само по себе, без пищи, взвилось вверх. И позади него словно из небытия возник силуэт… Женщина… ИНЕЛЬГА!

Глава 19 ИНЕЛЬГА

1

Она появилась сразу, вдруг, – не пришла снаружи, не вышла из темноты, из глубины пещеры, – возникла у самого костра. Прозвучало тихое «АХ», – словно все, кто здесь был, одновременно вздохнули. Начался и тут же смолк детский плач. Воцарилась тишина.

Худощавая («Тоньше Аты», – невольно отметил Аймик), в замшевой рубахе до колен, перепоясанной кожаным поясом, сплошь расшитой рядами костяных бляшек, образующими две вертикальные полосы на груди и горизонтальные – на рукавах и у горла. Длинные русые волосы убраны в две косы, перекинутые на грудь, украшенные какими-то неведомыми оберегами. На голове не шапочка – кожаный, расшитый бисером налобник. Темные глаза волшебницы, вызывающей ужас и восторг, смотрели прямо на Аймика, – и странен, непонятен этот взгляд; тонко очерченные губы слегка улыбались. Остролицая, она вся напоминала большую птицу – не хищную, но сильную.

Инельга стояла так близко от костра, что было непонятно, как это внезапно взметнувшееся пламя не опалит ее, не подожжет платье? Отсветы плясали, играли на ее наряде на лице, – и временами казалось, что вовсе не из замши ее платье – из тех нетающих сосулек, что в глубине, в дальних залах, свешиваются с потолка, растут из пола. И сама она в этом неверном, меняющемся свете то казалась совсем юной, почти девочкой, а то невообразимо старой, такой старой, что само Время, накладывающее морщины на людские лица, разгладило их в конце концов…

Прямо сквозь огонь протянула она свою тонкую девичью руку навстречу Аймику, и в глубокой тишине прозвучал ее голос. Ясный, певучий, он казался каким-то странным; что-то нечеловеческое было в нем… и словно вовсе не в нескольких шагах он раздался, а донесся откуда-то из дальней дали:

– Северный Посланец! Сроки настали – пора идти! (Или это – только тень некогда живого голоса?) И не колеблясь, отбросив все сомнения, без всякого страха двинулся Аймик навстречу Той-Кто-Не-Мо-жет-Умереть. Сквозь пламя.

И оно бессильно лизнуло его одежды и тело, не причинив никакого вреда.

* * *

Они шли рука об руку. Где? Куда? Аймик не знал. Казалось, путь их начался у того дальнего, узкого лаза, через который, по словам Зетта, сыновья Мамонта могли проходить не чаще двух раз в год – к Начальным Святыням. Факела не было ни у него, ни у Инельги, а между тем странное голубоватое сияние сопровождало их. Ровное, но не мертвенное – живое, оно то усиливалось, то слегка ослабевало. Как дыхание спящего… Обернувшись, Аймик увидел, что сзади, там, где они только что проходили, – непроглядная тьма.

Но там, где они шли, в этом дивном, невесть откуда льющемся свете была различима каждая трещинка в каменных стенах, каждая выпуклость нетающей сосульки, каждый камешек под ногой. И все же идти было нелегко. Глинистая тропа закончилась, и голые холодные камни резали ступни даже сквозь мокасины. Невольно посмотрев вниз, Аймик, к своему удивлению, обнаружил, что его спутница босая. А между тем идет так, словно под ногами исхоженная песчаная тропа.

Каменные стены то подбегали вплотную, окружали, стискивали со всех сторон, то вдруг отлетали куда-то прочь, в неведомую глубь и высь. Как будто сама Гора стремилась погасить этот Дышащий Свет, а затем раздавить, расплющить земных червей, осмелившихся проникнуть в ее нутро. Так оно было или не так, но Аймик понимал, чувствовал: ни того, ни другого Гора сделать не может, несмотря на все ее Древнее Могущество.

Послышался шум потока. В подгорной тишине он казался особенно страшным.

– Что это?

– Река. Идем, идем!

Аймик вдруг почувствовал… (Или ему только показалось?) …как его что-то словно мягко толкнуло… (В спину? Изнутри?)

На миг все смешалось: тьма, и Дышащий Свет, и переливчатое мерцание струй, – и вот уже этот грозный подземный водопад рокочет во тьме за спиной. Осталась сырость от брызг на лице и одежде и ощущение свежести во всем теле.

Гора сжалась до размеров узкой щели, уводящей куда-то вглубь, вниз… Да тут и младенец застрянет.

– Идем, идем!..

…Странные звуки. Как будто… Барабан? Отбойник о кременевый желвак, когда нужно пластину отколоть? Только громче.

– Что это, Инельга?

– Молоты. (Непонятное слово.)

– Это подгорный народ. Его труд. Им нет дела до нас, а нам – до них. Идем, идем! Бумм! Буммм! БУМММ!

– Это духи?

– Нет.

– Люди?

– Нет же, нет; это – подгорный народ. Они не люди, но нам их не надо бояться. У них иные тропы.