Оксана Панкеева - Путь, выбирающий нас

— Спасибо. — Диего благодарно улыбнулся и оглядел кучу всевозможного хлама, рассыпанного по столу. — Твоя сумочка по-прежнему напоминает лавку старьевщика. В ней можно найти что угодно, от сломанного карандаша до золотых часов. Если хорошенько поискать, то там, наверное, найдется и дюжина пропавших артефактов древности.

Ольга вспомнила о часах, заглянула в них и спохватилась, что Артуро, наверное, уже беспокоится и представляет себе кровавую сцену из «Дона Тенорио».

— Ой, мне пора бежать… — Она торопливо сгребла в сумочку свое имущество и вскочила. — Не скучай, я как-нибудь забегу.

— Давай я тебя провожу.

— Не надо, ты и так устал. Отдыхай, я уже привыкла бегать без провожатых.

— То есть как? Твой приятель даже не провожает тебя?

— Да провожает, только он у меня недавно, а привыкнуть я успела еще до его появления. Нет, Диего, действительно не надо.

— Тогда до свидания. — Он поднялся и сделал шаг к ней.

Ольга поспешно помахала рукой, сделав вид, будто не заметила, и вышмыгнула из кухни. Может, Диего ничего такого и не хотел, может, просто руку собирался пожать. Но она совершенно точно чувствовала, что стоит им только соприкоснуться, пусть даже в самом обычном рукопожатии, и она уже не сможет уйти. Что возникшая между ними стена отчуждения слишком хрупка, чтобы пробовать ее на прочность. Любой, самый легкий толчок — и развалится эта хилая преграда, и что тогда?

Нет, оказаться в роли прославленного барашка меж двух стожков Ольге совсем не хотелось.

ГЛАВА 12

И что вы хотите делать в шоу-бизнесе с такой жо… э-э… фигурой?

С некоторых пор по четным дням жизнь Кантора стала особо насыщенной и динамичной, временами доходя до полной суматохи. Кое-как приспособившись жить с новеньким проклятием, Кантор старался как можно меньше дел оставлять на следующий, нечетный, день, так как уже знал по опыту, что в день приступа ничего толком сделать не сможет.

Нынешний четверг, как и большинство четных дней, прошел очень продуктивно. С утра Кантор перетащил свои вещи в Ольгину старую квартиру и совершил великий поход по рынку и городским лавкам. Прикупил кое-какой домашней утвари и продуктов на первое время. Приобрел новую куртку, чтобы не светить дырами в приличном обществе и не вызывать вопросов, что с ним случилось. (После подробного обсуждения дырявой куртки с королем Кантор был готов прибить следующего, кто его об этом спросит.) Обновил запас лекарств, поболтал с симпатичной аптекаршей и между делом наслушался полезных советов. Навестил Элмара и договорился с Азиль насчет рекомендации. Прямо оттуда сходил вместе с нимфой к хореографу, показал, что умеет, и получил приглашение приходить завтра на репетицию. Вот тут хорошее настроение Кантора здорово испортилось. Он рассчитывал, что начнет новую жизнь с понедельника, но судьба в который раз по-свински скорректировала его планы. Первый день на новом пути получался нечетным, и оставалось только надеяться, что очередной приступ погодит хотя бы до обеда и не испортит первую же репетицию.

Когда же голодный и уставший Кантор добрался до дому, надеясь быстро перекусить и уделить хоть пару часиков музыкальным упражнениям, в квартире обнаружились гости. На столе пристроился серьезный и сосредоточенный Мафей, занятый изучением очередного тома из библиотеки наставника. А в кресле у камина…

Кантор остановился в дверях, не веря своим глазам. Полузабытое видение детства робко трепыхнулось где-то на дальней окраине памяти — узкая черная мантия с разрезами по бокам, отороченная красной тесьмой, широкий пояс, белый воротничок… Вечно растрепанная коса, хитрые добрые глаза, на самом дне которых затаилась Сила островных колдунов… И обязательно что-нибудь интересное в кармане — занятная игрушка, книжка с картинками или просто горсть конфет, свистнутых с королевского стола… Почему-то маленькому Диего было особенно важно, чтобы сласти происходили именно с королевского стола и чтобы папа их непременно спер каким-нибудь замысловато-магическим способом…

— Папа… — растерянно выдохнул Кантор, понимая, что вопрос «а что ты мне принес?» уже четверть века неактуален, а ничего умнее в голову не приходит. — Здравствуй…

— Здравствуй, сынок. — Папа обрадовался так, будто не чаял увидеть блудного сына живым. — Мы уже часа два здесь дожидаемся, я уж начал опасаться, что ты и ночевать не придешь.

— Это я могу… — невольно улыбнулся Кантор. — Но не в первый же день! Папа, как здорово, что ты вернулся!

— Может быть, — согласился отец. — Но еще более здорово будет, когда вернешься и ты.

— Нет. Не сейчас.

— Но хоть матери ты мог бы показаться? Ведь был в Лютеции!

— Я покажусь. Только надо сначала как-то предупредить ее, подготовить… Чтобы она меня Ольге не выдала.

Папа досадливо мотнул косой:

— Садись, не стой на пороге. Не понимаю, зачем тебе так уж нужно скрываться, все было бы проще, если бы…

— Нет, — повторил Кантор. — И не надо об этом вообще заводить разговор. Ты обещал мне кое-что рассказать, вот с этого и начнем.

— Обязательно расскажу, но не сегодня. В другой раз, наедине. О нашей встрече в Лабиринте Мафей уже доложил своему кузену…

— Неправда! — вмешался принц, отрываясь от книги. — Я ничего ему не говорил! Он сам обо всем догадался!

— Притом в подробностях, — с язвительной иронией добавил мэтр Максимильяно. — Уж не оправдывайся, я ведь могу и проверить.

— Я не особенно и надеялся, что он сумеет промолчать, — вздохнул Кантор. — Хочешь кофе?

— Спасибо, но у меня мало времени. Я не рассчитывал так долго здесь сидеть, и мне скоро пора возвращаться. Ты же знаешь нашего короля не хуже меня, его нельзя надолго оставлять без присмотра. Поэтому кофе и долгие беседы отложим до другого раза, а сейчас я хотел бы заняться более важным делом. Посмотреть на твое проклятие.

— А, если хочешь… — Кантор присел в свободное кресло и доложил: — Казак уже смотрел и сказал мне, в чем суть.

— Я знаю. Но я скажу точнее, и самое главное — смогу выяснить, кто именно тебя проклял, и воспроизвести точный текст. Возможно, даже разберусь, на ком же ты все-таки должен жениться.

— Кажется, я уже и сам догадался. Но ты все-таки посмотри. Я что-то должен делать или ты так увидишь?

— Нет, ты сиди, я все сделаю сам. Мафей, можешь сесть поближе и смотреть, если хочешь. Но сразу предупреждаю: у тебя так не получится.

Инструментом для проникновения в суть проклятий в папиной школе служили три тонких шнурка, сплетенных, насколько мог судить Кантор, из человеческих волос.