Сергей Малицкий - Забавник

И Айре все сразу стало ясно. И невосприимчивость младшего тана Олли к магии. И странная невидимость закутанного в тень Сади зерна, которое скорее было черным сполохом. И тяга паренька к Рич. И его постоянный, необъяснимый, граничащий с отчаянием страх. И судьба Херга, отвлекшего Ирунга от скрывшейся в животе младшей дочери Касса Олли метки.

— Что с тобой, парень? — вскрикнул Марик.

— Тер-плю! — все еще своим голосом ответил Жорд и тут же сломался.

Запрокинул голову, завыл, пошел пеной, вытаращил глаза, захрипел! И за ним захрипели пятнадцать школяров, отдавая зерна демону, вливая в него силу, открывая ему глаза.

Ткань Оветты затрещала, как ветхая тряпка. И где-то далеко, на голом холме Айсил, которому уже никогда не было суждено стать городом, вспыхнули огнем линии, некогда вычерченные Сето, и рухнул холм внутрь самого себя, и ударила волна, смыла последние преграды, и заревели на месте пади и всей Суйки водовороты и течения…

— Все, — устало сказал Камрет.

Он стянул через голову балахон Лайриса, уменьшился ростом, закинул на плечо флягу, шевельнул меч в ножнах, звучно высморкался, подошел к Айре и погрозил ей пальцем.

— А амулеты-то ты зря собрала. Только мне все дело облегчила. Ирунг тут такое намутил, что эта боль любые амулеты пробила бы. И поспешила зря. Ну что это? — поморщился коротышка, кивнув на взбугрившегося в углу клубком конечностей и вывернутых жил урода. — Голодный он еще. Голодный, хотя подкормить я его успел. Не веришь? Посмотри!

Коротышка шагнул к двери, выхватил из ножен широкий меч, рассек засов, толкнул створки, повернул застывшую колдунью.

— Видишь, что пришлось делать? Ну зачем же такая спешка?

Коридор был заполнен кусками человеческого мяса.

— Да, — сокрушенно вздохнул колдун. — Почти полтысячи жизней. Только здесь полтысячи… И вас это не минует, — сузил он глаза. — Только позже. Я уже как-то говорил: люблю публику. А красиво я научился управляться с этим? — Камрет тряхнул флягу. — Да, она самая. Кровь демона! А ты думала, что горючка какая-нибудь? Что из ботвы и репы с медом настаивается, да выпаривается потом? Нет, девочка, нет! Кровь! Мало уже осталось, но теперь снова наполню. Это же просто! Потратил с умом кубок — влил десять. Правда, чуть позже! Показать как? Ну девка, кого тебе не жалко? Только не ври, у меня змеи ледяной нет, мне нечем душить! А? Ну ладно!

Камрет обернулся, вытянул губы хоботком, дунул, и окаменевший Качис разделился на две части. Упал, рассеченный пополам.

— Подозревал! — сплюнул Камрет, пнув ссохшийся труп Вертуса. — Но не сумел добраться до старика. Смотри, как ссохся за семнадцать-то лет! Нет, людишки не всякую тяжесть могут тащить, не всякую. Но все равно забавно, все равно. Давно так не бывало, чтобы столько публики…

Камрет побрел в угол. Хмыкнул, проходя мимо Тира и Ильки, подмигнул окаменевшему Марику.

— Дочь твою не трогал. Этот безмозглый Лек сам все придумал. Но так вышло еще забавней!.. Ну и что? — остановился он напротив Рич. — В чем же твое предназначение? Я убил демона, а не ты! Я — лучший охотник!.. Вот такое ремесло, — пробормотал колдун, остановившись у тела того, кто недавно был Жордом Олли.

Откупорил флягу, облил ужасную плоть темной жидкостью, щелкнул кресалом. Отошел полюбоваться пламенем, обернулся к Айре.

— Привычка. Я ведь и как ты могу. — Камрет шевельнул пальцами, и языки огня поползли по трупам Вертуса и Качиса. — Но дело в привычке. Надо зажигать кресалом демона, значит, буду зажигать кресалом. Главное — процедура. Вот что хочешь меняй, а процедуру не трогай. А вот подойти к процедуре с выдумкой — милое дело! Вот ты, девка, — Камрет снова повернулся к Айре, — все высмотрела, обо всем догадалась, а наступила опять в ту же лужу! Знаешь, почему? Не скумекала, что лужа может на потолке оказаться! Да… Я ради такой охоты и на потолке готов паутинку расстелить! Растянуть от одной балки до другой. Эх, девка, чаще смотри в небо! Только я в этот раз не буду сетку свою сматывать. Так лучше. Постойте пока. Она сама скоро растает. А потом у вас отвалятся руки. Или ноги. У кого как. Забавно же! Эх, нет тут Рина. Жаль! Думаю, сбежал он. Значит, чутье у парня есть. Но мы с ним свидимся еще.

Камрет остановился посреди зала, поковырял носком сапога застывшее серое зеркало, оглянулся. Все, кто был в зале, словно обратились в кукол, хотя искры, мелькающие в глазах, напоминали о еще не ушедшей из них жизни.

— Вот, — протянул Камрет, вытащил из сумы мешок и закинул в него ком обожженной плоти, в который превратился Жорд Олли. — А ведь и вправду что-то страшное могло приключиться, не окажись я здесь. Вся Оветта обратилась бы в кладбище! Эти демоны такие неуправляемые — просто звери! Он ведь тут же забыл бы, что такое быть Жордом Олли. Точно говорю! А?.. Что глазами сверкаешь? Орлик, старый друг! Ну говори!

Камрет подошел к вельту, мазнул по его рту ладонью. Орлик с трудом разомкнул губы и просипел:

— Чтоб ты сдох, мусорная тварь!

— Это вряд ли, — покачал головой Камрет. — Но ты же еще что-то хотел спросить?

— Кодекс предсмертия! — просипел Орлик.

— А что там с кодексом? — улыбнулся Камрет. — Да ты не знаешь! Это же я ведь когда-то составлял его!

— Какая статья главная? — продолжал сипеть Орлик. — «Помни о смерти» или «смерть за смерть»?

— Дурак, — рассмеялся Камрет, забрасывая за спину флягу. — «Делай что хочешь, и будь что будет»!

— Нет такой статьи, — просипел Орлик. — Я учил!

— Вот мой кодекс! — ударил себя кулаком по лбу Камрет. — А вот твой, болван! — треснул Орлика в грудь. — И учить ничего не надо. Прислушался, и действуй.

— Точно так, — услышал Камрет над ухом знакомый голос.

Коротышка мгновенно развернулся, ударил стражника локтем, тот полетел в угол зала, но паутина, что свисала с потолка, уже была в руке Рич, которая держала ее крепко и раскручивала, раскручивала только ей видимый вихрь.

И задергались, зашевелились обреченные к смерти. Орлик рубанул по руке, потянувшейся к мечу-лопате. Тир отсек вторую руку. Завизжал коротышка, забил ногами, вытаращил глаза, увидев скользнувшую к нему ледяную змею, изогнулся и впился зубами в сморщенную плоть демона. пожирая ее и вздрагивая от вонзающихся в спину стрел Насьты.

— Стойте! — зарычал в углу стражник, пытаясь освободиться от липкой паутины. — Стойте! Пусть явится!

Черным вихрем заполнился коридор. Пепельный туман заклубился у пола. Рассыпались сухим песком куски мяса за стенами зала. Затрещала кровля, поднялась пыль, и звездное холодное небо вспыхнуло вверху, потому как исчезла крыша храма, словно ее и не было. Снова навалилось что-то тягучее и непереносимое на каждого. Душное, как пепел. Вонючее и сырое, как болото. И тут же начало расти, набухать, увеличиваться отвратительное чудовище. Завизжала в ужасе Илька, но еще громче закричал стражник со знакомым голосом: