Оксана Демченко - Нет чужих бед

Не постеснялся поделиться мнением один из купцов, сидящий на покатой крыше парадного крыльца торговой гильдии. Забрался он туда, на лучшее место, еще затемно, прикинул гласень. И устроился в компании своих приятелей, на теплых меховых зипунах, при корзине с припасами. Сытый, снаружи согретый светом Адалора, а изнутри — крепкой смородиновой настойкой.

— И я, полагаю, даже не стану соперничать с их голосами, — еще мягче и доверительнее продолжил Патрос, пока толпа не переключилась на обсуждение купца.

Люди от удивления замолчали и теперь все смотрели на странного гласеня.

Он оказался по-настоящему в фокусе их внимания, хотя больше не использовал звучание.

— Очень давно храм был создан, чтобы вы могли прийти в него со своими вопросами, — сказал Патрос, — и получить у зрецов настоящие ответы, если готовы были их услышать. Гласени тоже разговаривали с вами, донося волю богов. Выясняли меру вашей веры. Глубину ваших бед. Стараясь смягчить их, обращаясь к высшим силам. Прежде мы пели для богов. А перед людьми проповедовали простыми словами. Сегодня вы получили право решить, как будет все происходить впредь. И чего же от храма хотите вы? Если пения, дарующего краткое наслаждение, то выбор ясен и уже сделан. Но если общения и помощи, то, возможно, вам еще есть над чем подумать. А я пока расскажу вам, о чем задумался сам, путешествуя на юг.

— Там разводят коней, я торговал одного… — Купец хлебнул еще смородиновки и размяк.

Приятели ловко уняли его говорливость, проснувшуюся не ко времени, покаянно смяли шапки и закивали, ожидая продолжения необычной проповеди.

— Я подумал о том, сколь многое во взглядах и нравах людей зависит от края, где они живут. Для уроженцев грифств Даннар и Эренойм чернота и коварство Ролла неоспоримы. Ибо жар лета палит урожай, сушит реки и озера, превращает плодородные поля в сыпучий мертвый песок…

В толпе зашевелились, вспоминая рассказы приезжих с юга: так и есть, злоба Ролла донимает их земли превыше прочих. Нет ему, коварному, укорота и узды на юге.

— Северяне же из Брогрима почитают Ролла подателем жизни, что бы ни пели мы, гласени, о его черном гневе. Ибо белый Адалор холоден в краю снегов и не желает растопить там льда даже в середине лета. Загорье не меньше благоволит Багровому. Зовет красным солнышком и огнем любви.

Толпа заворочалась сонно и медленно, удивленная столь странным противоречием, о котором все в общем-то знали, но старались гнать от себя мысли, неугодные богам и их служителям.

Патрос снова чуть помолчал, давая размышлениям отстояться, и заговорил о братьях, о разуме и рачительности Белого, темном яростном характере Багрового. О спорах их, порождающих зимние стужи и летние пожары. О той хрупкой гармонии, которую и следует поддерживать в своей душе и в жизни всего людского рода. Слушали его все более сосредоточенно. Пение двух гласеней отрешило людей от повседневных забот и настроило на готовность внимать чему-то новому. И третий, удивительное и небывалое дело, дал это новое! Не силком впихнул в голову, не пробубнил заунывно и тягостно, а именно рассказал. Интересно, понятно, с душевным жаром, искренне.

Когда гласень смолк, люди на площади стояли не шевелясь. Патрос перевел дыхание и чуть улыбнулся. Даже если он не обретет власть маэстро, мечту свою он уже исполнил. Хоть раз в жизни прочел настоящую проповедь, без звучания, лишающего возможности получить отклик и понять помыслы людей.

— Вот я и прочитал вам проповедь, как полагалось по старинному укладу, — отметил гласень. — А теперь, следуя ему же, воспою короткую хвалу, призывая внимание Адалора к вашему выбору. Ибо пришло время сделать его.

И выбор сделали… Прошло два десятка дней, и он, вымотанный до предела, снова спрашивает себя — чему он тогда, на площади, радовался? Посрамлению октавы или своему успеху? Куда умнее и правильнее описал Ёрра: после избрания весь Гармониум: и ярмо титула маэстро, и непосильный воз проблем храма — в его полном распоряжении…

Патрос пересек площадь и поднялся на крыльцо терема, нащупал в темноте цепочку и потянул пару раз. Колокольчик едва слышно звякнул за стеной, в комнатушке слуги, и тот немедленно возник в дверях. Обрадовался, пропустил в прихожую, суетливо помог снять сапоги и подал мягкие валеночки. Получил неизменное благословение и удалился, сияя ярче свечи. Сам маэстро с ним разговаривал, великая честь!

В каминном зале гостя встретили без почтения, и на том спасибо. Уже восемь дней Берна, загостившаяся у родичей Орлиса, хлопотала в своем замке, наводя порядок. Смотреть на грифа и его жену Патросу очень нравилось. Более яркого отражения идеи гармонии он не мог себе представить. Не схожи ни в чем — и отлично дополняют друг друга. Берна на голову с лишним ниже мужа, тоненькая, светлокожая и светловолосая. О политике в целом и конкретно об интересах Загорья знает лишь одно: ее гриф очень умный и во всем разберется, если его часто и вкусно кормить. И не допускать до мелких домашних дел. А мелкие дела — это все снабжение замка, наем слуг, общение с торговым людом Загорья, поддержание хороших отношений с семьями соседей-грифов и иной знати — и так далее.

Рослый Варза, как обычно, сидел у камина, рядом с Шаримом, и время от времени с гордостью поглядывал на жену. Как она ловко управляется по хозяйству, как умеет со всеми найти общий язык и сколь щедро сеет тепло неугасающей улыбки.

— А если бы я умерла? — ужасалась грифья, не забывая наполнять взваром чашку для маэстро. — Да дворец к лету зарос бы грязью! Можно сказать, у меня не было выхода!

— Впредь не уделю и мига своего времени домашним делам, — пообещал гриф. — Раз мое небрежение столь целительно, я буду в нем тверд. Птаха, да не суетись ты, сядь ко мне. Никак не привыкну, что у них лето. Ты загорела за эти дни! Похорошела.

— Только в тереме порядок, — сдалась Берна, улыбаясь похвале и послушно подсаживаясь поближе к мужу. — Аэри прекрасно ведет хозяйство, повезло нам с таким знакомством. Я не осталась в гостях и лишнего дня, боялась, ты совсем оголодаешь. Ты ведь не умеешь заботиться о себе! Вон, глянь на нашего маэстро: скоро щеки изнутри прокусит, так ввалились. Пойду распоряжусь принести ему похлебки.

Гриф согласно кивнул и проводил жену счастливым взглядом. Посерьезнел, обернулся к Патросу:

— Сколько раз тебе было сказано: не ходи по городу без охраны!

— Знал бы, во что ввязываюсь, — горестно отозвался гласень, — нипочем не полез бы в маэстро! А ведь я еще пока и не начинал воплощать задуманное. Как в песок вода, так и усилия мои бесследно истекают, унося время и разрушая надежды. Эргриф не принимает никого. И поддержки нам не будет. Я даже не смог убедить его гвардию отказаться от краснокожих, опасных и ненадежных при обороне от демонов.