Ирина Успенская - Конт

Застолье длилось недолго, после него прибывшие юноши и братья невесты оседлав лошадей выехали в поле, где затеяли довольно жесткую игру. Две команды должны были пронести тяжелый чурбан от одного края поля ко второму. Чурбан можно было перекидывать друг другу, но нельзя было ронять. Пока одна команда пыталась проскочить, вторая изо всех сил ей в этом мешала. Приемы, которые применяли игроки против соперников, назвать гуманными было нельзя. Ржание лошадей, крики болельщиков, азарт, падения и травмы. Все что поняла Виктория из правил — лошадей калечить нельзя, а вот игроков можно. Одного из парней Гихарда унесли без признаков жизни, Иверт получил глубокий разрез на руке, а юный Ибог едва не лишился глаза. При этом все были очень довольны и радостно хвастали перед девушками своими ранами. После этого поединка невеста определилась с выбором жениха. Она выплела из косы белую ленту и повязала ее на руку парню с кровоподтеком на пол лица. Это радостное событие было встречено криками и очередным застольем. В этот раз все садились где хотели, не соблюдая никакой иерархии. Возле Алана оказалась Зира, ее бедро касалось ноги конта и по телу растекалось приятное тепло. Девушка что — то говорила, но Алан ее не понимал. И все равно было приятно и спокойно, словно он вернулся к родным людям после долгого отсутствия. Отчего так? Может быть от того что сейчас не надо принимать решения, не надо притворяться, не надо думать о завтрашнем дне? Здесь и сейчас Виктория была сама собой. И это было очень приятно.

Уезжали когда солнце начало клониться к горизонту. Конт ужу забрался в седло, когда подошли Гихард и Старх. Оба трезвы и серьезны.

— Мы принимаем твое предложение Бешеный Алан, — без предисловий сообщил Гихард. — Ураган рассказал нам о тебе и о том, что ты меняешь в Крови. Только нам нужны гарантии. Если бы ты взял в жены одну из наших дочерей…

— А может быть достаточно того, что рядом со мной находится сын одного из вас? — перебил Алан старого горца. — Если я решусь на предательство, он просто меня прирежет.

Иверт что — то громко сказал, вожди переглянулись и рассмеялись.

— Алан, достаточно твоего слова. Но брак скрепил бы наш союз.

— Я подумаю, — недовольно буркнул конт. Что за дурная манера закреплять союзы браками? Они что договора еще не изобрели? — Через два дня в Крови будет прием. Я приглашаю вас на него. Там и оговорим детали.

Горцы согласно склонили головы. К ним подошла Зира, она протянула конту сверток, который он с улыбкой принял.

— Что там?

— Хлеб, который сестра испекла для тебя, — ухмыльнулся Иверт. — Если женщине понравилась ночь, проведенная с мужчиной, она его утром кормит. Такой обычай. Но из — за праздника сестре не удалось накормить тебя завтраком. Видать, Рыжая осталась довольна, хотя и решила, что ты до сегодняшней ночи был девственником, — бессовестно заржал Иверт, уворачиваясь от ноги конта.

— Скажи ей, что она самая красивая девушка на фронтире и я ей очень благодарен.

Иверт перевел, Алан наклонился и осторожно поцеловал Зиру в щеку. Вокруг засвистели и заулюлюкали многочисленные провожающие, изрядно подогретые вином. Устроили здесь шоу, не дадут с девушкой попрощаться. Виктория прислушалась к себе. Кто она теперь? Виктория или все же больше Алан? На этот вопрос придется еще ответить.

ГЛАВА 14

И пришел великий дух Тарания к братьям,

И просил он покровительства над воинами,

И дали боги ему это.

С тех пор с именем Тарании идут воины в бой,

И радуется Вадий их смертям,

и скорбит Ирий о потерях.

Нанни в сопровождении телеги с артистами и десятка воинов они встретили у перекрестка Висяка. Как поняла Виктория, к этому перекрестку сходились все дороги, ведущие в Кровь. Увидев семерых всадников, воины крепости моментально ощерились мечами и арбалетами, окружив запряженную белым мерином двуколку, в которой сидела кормилица.

— Не стрелять! — раздался зычный голос. — Это конт Валлид.

Однако оружие воины не опустили, пока кавалькада не подъехала ближе. Алан приветственно кивнул своим людям, спешился, привязал Угля к повозке и забрался в двуколку к улыбающейся Нанни.

— Ох, кир Алан, как вы похудели! — всплеснула руками кормилица, когда конт втиснулся на узкое сиденье и дал отмашку вознице.

Виктория рассмеялась. Милая, заботливая и такая родная Нанни.

— Ты меня не видела всего несколько дней. — Конт нежно поцеловал кормилице запястье и прижал ее ладошку к щеке. От женщины пахло чем — то горьковато сладким. — Нанни, мне так одиноко.

Слова вырвались сами. Виктории вдруг захотелось, чтобы ее приласкали, пожалели, выслушали и просто поцеловали в макушку. Нанни давала ей ощущение дома, тепла и родных рук. Неосознанная защитная реакция на одиночество. Как в детстве, когда вечерами она забиралась к маме под одеяло и шепотом рассказывала ей на ухо свои детские страхи, а мама гладила ее по спине и говорила, что никому не позволит обидеть ее маленькую смелую девочку. А потом так же поступали ее дети, делясь своими фантазиями и страхами. Монстры за занавесками, зубные врачи, драчун Валька из сто пятой квартиры, девочка, которая «нравилась ужасно», инопланетяне, высасывающие мозги… чего только не придумывали ее мальчишки, а она, как когда — то ее мама, целовала их в макушки и обещала, что защитит. И вот теперь Виктория снова чувствовала себя маленькой испуганной девочкой, очень нуждающейся в словах «все будет хорошо». Больше всего ей не хватало друга, того, с кем можно разговаривать откровенно, не притворяясь тем, кем на самом деле ты не являешься. Ну не считать же другом свою шизофрению, проявляющуюся в редких разговорах с Вадием. Хотя сейчас она была бы рада и ей.

Нанни тихонько вздохнула и погладила конта по заросшей щетиной скуле.

— Бедный мой мальчик. На вас столько навалилось за последнее время.

От этих простых слов, от этого простого жеста вдруг стало легче на душе.

— Жениться вам надо.

Виктория фыркнула.

— Нанни, хоть ты не начинай! Я был на смотринах в племени Гривастого Волка.

— Старый пройдоха небось подложил вам свою жену? — недовольно произнесла Нанни. — Вашему батюшке он каждый раз подкладывал своих жен. Развратные нахалки!

— А что, у отца могут быть дети в племени?

— Не знаю и знать не хочу! — отрезала Нанни.

Ревнует. Хоть и прошло много лет, а ревность сохранилась, и теперь она перекинулась на младшего Валлид.

— Надеюсь, вы выгнали развратницу из своей комнаты?