Василий Сахаров - Империя Оствер. Трилогия

Изначально салонами в столице назывались гостевые залы в особняках знати, где устраивались литературные вечера, в которых собирались музыканты и поэты, молодые девушки из хороших семей, желающие найти покровителей и пробиться в высший свет, и дворяне с претензией на образованность. Так было в расцвет империи, а теперь большинство салонов, по сути, настоящие бордели. Только не простые, куда приходит клиент, не важно, мужчина или женщина, оплачивает услуги юноши или девушки и получает что хочет. А с лёгким флиртом, карточными играми, под стихи какого‑нибудь местного дарования, под музыку и в хорошем обществе. При этом все вокруг понимают, что и к чему, но всех посетителей салонов подобный расклад устраивает. И теперь в подобное заведение влезаем мы. Будет забавно посмотреть, что из всего этого выйдет. Потому что в салонах можно поставить всех на уши, а можно и наоборот — свои уши потерять.

Однако, как я уже говорил, есть воля командиров, и, раз уж мы сами подписались на службу императору в Чёрной Свите, придётся её выполнять. Ну а пока необходима дополнительная информация. Альера слишком рано отпустил не участвовавшего в конфликте шевалье, а наших знатоков столичной жизни, старших офицеров Чёрной Свиты, рядом нет. Но имеется кучер, коляска которого находится в хорошем состоянии, и, как говорил Леонид Утёсов, сам водитель кобылы — хмурый мужик лет сорока пяти, выглядит колоритно и производит впечатление бывалого человека и старожила, который знает центр столицы как свои пять пальцев. По своей прошлой жизни я знаю, что люди подобной профессии, занимающиеся извозом, вне зависимости от названия — таксист, кучер или извозчик — знают о жизни своего города очень многое.

— А что, любезный, — обратился я к нашему водителю, — часто ли к мадам Кристине людей возишь?

— Бывает, — флегматично отозвался мужик.

— И чем там дворяне занимаются, знаешь?

— Не‑а. — Крупная черноволосая голова в надвинутой на глаза кепке мотнулась из стороны в сторону.

— А если подумать? — Я кинул на мягкую обивку сиденья, на котором расположился извозчик, серебряный нир.

Мужик кинул на меня косой взгляд, переложил вожжи в левую руку, а правой накрыл монету. После чего вновь отвернулся и спросил:

— А что именно господина гвардейца интересует?

— Так я и говорю, чем занимаются там люди и кто в салоне бывает?

Правая рука, прихватив монету, сместилась с сиденья, и после небольшой паузы извозчик ответил:

— Народ разный бывает. Купчики средней руки из Торгово‑промышленной палаты, дворяночки из бедных, бароны из небогатых, приживалы и нахлебники, музыкантов видел, и поэт один, чудак полусумасшедший. Всякая публика. Я от дома мадам несколько раз людей увозил, в основном сильно пьяных.

— Понятно. А сама мадам Кристина кто?

— Баронесса вроде бы, но герба на её доме я не видел.

— А фамилия мадам какая?

— Ивэр.

— И часто собирается компания в доме мадам Кристины?

— Я того не знаю, но вроде бы каждый день. Как ночью по улице Хальден ни проеду, в восьмом доме свет горит.

— А барона Финера знаешь?

— Ну‑у‑у, — протянул он и снова искоса посмотрел на меня, — надо ещё разок подумать.

Снова на сиденье опустилась серебряная монета, которая сразу же исчезла.

— Подумай, — наблюдая за кучером, усмехнулся я. — И расскажи мне про барона.

— А чего рассказывать, — мужик кнутом слегка взбодрил свою лошадку, — личность не шибко известная, но и не сошка из провинции. Дуэлянт и бабник, денежки водятся, служит в гвардии, но в форме, как вы, напоказ, никогда не ходит, стыдится, наверное. Я барона три раза возил, помню его.

— И где именно служит Финер?

— Не знаю.

— А как он выглядит?

— Темноволосый, широкие плечи, длинные волосы, как у вашего друга, — он кивнул на Альеру, который с недавних пор стал отпускать роскошную белокурую гриву, — и ещё у него шрам на левой щеке, рваный такой, уродливый.

Всю дорогу, пока ехали, я задавал кучеру вопросы, а он охотно отвечал. Всё же пара серебряных ниров — хороший стимул для разговора. И когда перед ухоженным симпатичным трёхэтажным домиком на улице Хальден мы покинули коляску, у нас уже имелась некая предварительная информация о том месте, куда мы направлялись, и том обществе, в котором окажемся. Как и ожидалось, это был небольшой бордельчик для господ из полусвета, которых не допускали ко двору великого герцога Витима и иных очень знатных столичных феодалов и магнатов. Так что серьёзных опасностей можно было не ожидать, но и расслабляться тоже не стоило.

Мы подошли к дверям, и нам незамедлительно открыл высокий и поджарый слуга, как водится, облачённый в ливрею. Он как‑то странно втянул носом воздух, словно охотничий пёс, и очень вежливо поинтересовался, кто мы и с какой целью прибыли в дом баронессы Кристины Ивэр. Я ему сказал, что мы офицеры гвардии и друзья шевалье Буржика, Мастона и Нирана. И это всё, что ему надо знать, и если мы не войдём в дом, то он сильно пожалеет о том, что родился на этот свет.

Слуга остался невозмутимым и угроз, что странно, не испугался. Он попросил нас подождать, закрыл дверь и удалился. А мы пару минут молча постояли, посмотрели на вечерний Грасс‑Анхо, одёрнули свои мундиры и проверили, насколько легко выходят из ножен уже отведавшие сегодня крови клинки.

Наконец дверь снова открылась, и долговязый слуга баронессы пригласил нас пройти на второй этаж. Пока всё шло вполне нормально, и, поднявшись по широкой лестнице, мы оказались в просторном зале. Стены этого помещения были завешаны гобеленами и лиловыми шторами, за которыми вполне спокойно можно было спрятаться двум‑трём людям. На улицу выходили два окна. Вдоль стен стояли широкие диваны, несколько столиков с фруктами, закусками и вином, а в углу находился клавесин. Под потолком горел «вечный светильник». Вот и вся обстановка.

Что же касается людей, то их пока было немного, всего семь душ. Пять девушек в лёгких разноцветных платьях без всякого макияжа на молодых и чистых лицах, сидящие на двух диванах. Пожилой мужчина с брюшком, судя по безвкусному камзолу и штанам из красного бархата, недавно приподнявшийся торгаш или мелкий промышленник. Ну и сама хозяйка, миловидная тридцатилетняя шатенка со стройной фигуркой в светло‑синем платье, которое из‑за обилия лёгких кружев казалось воздушным.

— С кем имею честь, господа? — спросила нас баронесса, как только мы остановились на входе и осмотрелись.

Отметив для себя, что голосок у мадам Кристины хороший, мягкий и глубокий, я сделал по направлению к ней три шага, остановился рядом с диванчиком и, слегка поклонившись, представился: