Ахэнне - Принцип подобия

— Ты жив.

Из комнаты Элоизы ссыпалась земля и камни.

— Телепорт, — пояснил он. Не то, чтобы Целеста интересовали подробности. Он уставился на Вербену, в чьих пустых зрачках отражался потолок и дождь. Рони жив, а Вербена мертва. Но со смертью первого Целест ведь уже смирился… это нечестно!

— Я знаю. Нечестно.

Рони сел на корточки и аккуратно смежил Вербене веки.

— Поэтому она и позвала меня… то есть, первым, понимаешь? Ты бы не смог.

Целест кивнул. Не смог — что? Не хотел знать, совсем нет. Он ничего не ощущал, бессмысленный, как остановленное время. Закончилось у Вербены — у него тоже. Рони легонько потрепал Целеста по плечу, а потом протянул прямоугольный предмет.

Пачка сигарет. Призраки с того света возвращаются, убивают и платят сигаретами.

— Рассказала мне тоже. Про пожирателей и про… средство.

Первую сигарету Целест смял, поломал, а табак рассыпал терпко пахнущей горстью. Вторую удалось прикурить, и он затягивался терпкой отравой, удивляясь, — почему горькая? Почему вообще чувствую что-либо? Разве я не должен умереть — Вербена мертва, я следом. Так всегда было в старых книгах.

— Ты убил ее, — сказал он.

Рони выпрямился. Целест наблюдал, как черты лица его сделались жесткими, будто затвердел расплывчатый бесцветный туман в лед, а то и мрамор. Сигаретный огонек отсвечивает, что ли.

— Забрал силу, — он пожал плечами, потерянным жестом: кто здесь? Он, Рони, — просто мальчишка из Пределов, из рыбацкого поселка, вдалеке от Виндикара, Гомеопатов, легенд и пророчеств. Напуганный мальчишка, который прятался в подполе от обезумевшего старосты, и которого много лет преследует кошмар: родная мать пожирает сестру. А сестру Целеста он превратил в мерно дышащее тело и добровольно принес себя в жертву Амбиваленту, стоило той назвать цену.

Все так. Все правильно.

— Ее просьба, — Целест не спрашивал. Утверждал. Окурок жег пальцы, шрамом больше — незаметно.

— Да. На самом-то деле Вербена выбрала тебя.

Целест кивнул. Его мутило. Желудок подтягивало к горлу, а еще он боялся встать — не удержат ноги-ходули. Он чувствовал Рони как никогда явственно: Рони дрожал, Рони сглатывал пульс.

Рони был готов.

— Это обычный призыв, Целест, — сказал он, указывая на свое горло. Целест опять мотнул головой. Лезвия по-прежнему торчали из правой руки, пять костлявых пальцев и два костяных выроста. Без яда.

— Ее хватило на то, чтобы продержаться, но я слабее. Пожалуйста, — Рони взял его руку и приложил лезвия к мягкому горлу.

"Мне так страшно", — не сказал он, а Целест услышал. Напарники — вместе до смертного часа, почти как любовники. Обманули дважды. Рони шмыгал носом.

— Пожалуйста, — это была мольба.

Целест подчинился.

Тихо хрупнули хрящи, трахея и что-то гулкое, вроде остатка воздуха в дыхательном горле. Целеста затопило силой — чистой, рафинированной силой, от которой гудело в полуобнаженном черепе, выламывало каждую кость и выкручивало мускулы. Поток казался нескончаемым, солнце, луна, звезды — тлен и прах, вроде догорелой сигареты, по сравнению с этим могуществом.

Призыв.

"Навеки единое целое".

Исцеление.

"Подобное подобным".

Пробуждение.

"Истинный Амбивалент".

Целест был песком и комьями земли возле двери, самой дверью, стеклом, домом, мрамором, садом — лепестками гниющих цветов, пеплом и дождем; плоть его — каждый из живущих людей, кости его — камни земные, разум его — души живых и мертвых, и сам он — вечность.

Магниты призывали сотни лет, но на призыв Целеста откликнулась целая Вселенная, а принцип подобия превратил его в абсолют, в каждую молекулу и атом, в первоматерию и в конец времен. И это было восхитительно. Он запрокинул голову, поднял руки — правая мокрая от ярко-багряной влаги, и закричал.

Принцип подобия, кричал он.

Принцип подобия — это я.

Мгновение спустя оборвалось. Все, кроме силы. Сила осталась с ним, заполняя полость костей, костный мозг, черепную жидкость, не говоря уж о крови и душе.

— Пробуждающий. Истинный Амбивалент, — проговорил Целест, разглядывая окровавленные лезвия. Мертвецов — улыбающуюся Вербену и Рони с разорванным горлом, последний лежал лицом вниз и скреб ногтями пол, будто в последний момент передумал и решил убежать.

Целест заставил лезвия исчезнуть. На их месте тут же закрылись ранки. Он поискал наощупь пачку сигарет, и зажег новую, отмечая, что ресурс не расходуется — вообще, его хватило бы на миллиард сигарет, на целую галактику.

— Истинный Амбивалент. Пробуждающий.

Сгорбившись, как древний старец, он добрел до подоконника, и закурил.

Предстоял долгий путь: пробуждение и изменение самой человеческой расы, и что-то нужно делать с остатками Магнитов — пожирателей, которые теперь будут вместо одержимых охотиться на людей. Людей, в свою очередь, придется обучать пользоваться силой, но они научатся, как некогда эволюционировали из обезьян в разумных существ.

На останках Виндикара родится новый мир, уже не Восстановленный, а… наверное, Пробужденный. Имя найдется, каждой сущности всегда отыскивается имя. А сам он станет правителем, или божеством, или то и другое вместе.

Целест Полуликий — титул или обращение в молитвах?

Неважно. Становясь Амбивалентом, пробуждающим, проникая в суть древней истины гомеопатов, позаимствованной Орденом, — нельзя остаться собой. Вербена и Рони могли бы подтвердить. Элоиза, Тао и Авис, и все остальные — тоже.

До рассвета далеко.

А в комнате два трупа, которые Целест похоронит в фамильном склепе Альена. Еще — пустота вместо правого глаза, лица и где-то глубоко под ребрами. Плюс недокуренная сигарета.

Целест сложил дым колечками и отпустил в дождливую темноту.

"Все будет хорошо", — шептали Вербена и Рони. Целест слышал обоих.

Он верил.

Кто знает, вдруг ему удастся остаться человеком.

Август 2009 — Июль 2010