Дмитрий Гаврилов - Дар Седовласа, или Темный мститель Арконы

— Добрые вести, хозяин! — похвалил Ругивлад, — А что, не слыхать ли в Киеве о славном купце, Дюке Волынянине?

— Так, слухом о нем вся земля полнится. Дело пытаешь?

— Да, есть у меня плохие новости, — стоит ли самому на рожон лезть, не знаю… Так где нынче Краснобай-то обретается, говоришь?

— Разве я об том толковал? В Берестов и подался, наверное. А Волынянин, между прочим, тоже про него спрашивал — все управу на холопов княжеских искал.

— Что так? — насторожился Ругивлад, предчувствуя неладное.

— Тут на днях в Киев вслед за Ильдеем три Бермятиных слуги прибыло. Слух пошел, что сгинул воевода в Степях, а те воины — последние из его отряда будут. И везли они с собой четвертого, пленного, израненного варяга, который по их словам Бермяту к праотцам и отправил. Как Дюк увидал его, так всех своих баб бросил — кинулся к Владимиру, но не тут-то было. Красно Солнышко в ответ, что варяга судить он станет судом княжеским

— Ну, хозяин, сегодня ты превзошел самого себя!

Волхв высыпал в пухлую руку киянина остатки серебра:

— Это тебе в придачу к лошадке, да за то, чтоб о нашем разговоре никому не болтал — знаю я тебя!

— Уж об том не стоит и беспокоиться. Может, комнату? — осведомился потрясенный такой щедростью делец.

— Ты достань мне лучше каличье платье потемнее да попросторнее, — ответил словен, осушая кружку, — И еще найди мне гусельки яровчатые!

— Гусли справлю. Да, где ж сыскать одежу черную? Тут белое, да цветастое платье не найти — гонят нынче перехожих из града стольного! А уж чернига в Киеве приветить — особая смелость нужна! Ищут тебя, словен.

— Пусть их! Не в первый раз, — отмахнулся Ругивлад.

— Правда, знаю на Щековице блаженного. Живет там — так он из темных, кажись?

— Добро, у него и спрошу!

— Не беспокойтесь! Будет сделано все, как хотите! — подтвердил хозяин, провожая щедрого волхва.

Сказывали, Вещий Олег завещал схоронить себя на Змеиной Горе. Не от того ли, что почел ядовитую рану за знамение свыше? Вряд ли! Издревле тут стояло капище Волоса, а потому, оказаться к навьему пастырю поближе — и впрямь почетно. Пусть даже не на этом Свете, а на Том!

Перекинув полы плаща через руку, по-мальчишески, скачками, Ругивлад взобрался по пыльным глинистым ступеням наверх и застыл в изумлении. Было от чего удивляться. Ему открылся величественный вид на громадный город! Киев рос на глазах, возводили новые белокаменные стены, поднимали купола, Почайна пестрела разноцветными парусами.

Но едва он вспомнил родной Новгород, дымящиеся руины, сожженные пристани, разоренные слободы — вновь вспыхнула ярость в груди, и бешено забилось сердце в предчувствии скорой мести.

Кияне любили светлого князя. Ловок государь, да удачлив! И в бою ему счастье, да и на ложе — не оплошает.

Расправившись с Ярополком, не проходило и года, чтобы Владимир не воевал. Верная клятвам русь обрушилась на ляхов и отбила Перемышль с иными градами. Затем Красно Солнышко пошел на вятичи, а уж в следующее лето ринулся снова на запад, взяв земли ятвягов.

Пока удача за вождем — и войско с ним!

Минул год — князь обрушился на радимичей и возложил на них дань пуще прежней. Киявия процветала, дружины полнились новыми воинами, ищущих бранной славы. Им не пришлось долго ждать — семилетие правления Владимир с дядей отметили в походе на сербов да болгар. Доля ни разу не спутала нить — с Дуная воротились отягощенные пленниками и рабами.

А в иное лето, примирившись со вчерашними супротивниками, дружины Владимира расправились с ромеями, следом досталось и хазарам. Одно имя русов наводило ужас на окрестные племена и народы. Царьградские владыки запросили вечного мира.

И очень кстати! Под водительством Богумила восстал Новгород, жрецы вообще слишком много себе позволяли — пришлось двинуть на словен Бермяту. Сорвался и Малхович, шибко опасаясь за жизнь сына, Констанина.

Нынче всех усмирили! Держава, как водится, строилась на большой крови…

— Что, дядя, не ешь, не пьешь, не кушашь? Али чарой слуги обнесли, али беду чуешь? — захмелев, князь полуобнял вельможу на зависть боярам.

— Делу — время, племянник, а потехе — час! Не ко времени ныне пиры да гуляния!

— Иной раз слушаю я и дивлюсь! Не учили разве — казна пуста, мошна тощая — делай вид, что все спокойно в Киеве? Народу только того и надобно, знать — есть над ним голова, а при ней руки крепкие да цепкие. Эх, кабы мне сейчас все злато Царьградское?

— Уж тогда и воевать незачем! Больно шедр ты, Владимир! Все раздал налево — направо. А деньга счет любит. Не рачительно пиры водить, коли воям уж нечем платить!

— Сходили б, дядя, к нашим, киевским волхвам — глядишь, какой травы бы дали, — посоветовал Владимир, глядя старику в глаза.

Под ними синели круги с красными прожилками, точно вельможа не просыхал, но он напротив не притрагивался ни к ествам, ни к медам. Да и кожа на лице стрыя казалась высохшей, пожелтевшей, морщинистой, точно вот-вот и Велес откроет пред ним скалу Алатырь. Но Владимир знал, что в ближайшее время дядя на Тот Свет ни ногой — есть дела поприятнее.

— Совет и впрямь хорош! Да моя вера того не позволяет? — подумал вельможа.

— А потом бы нам еще поразвеяться — знать, не увяла в чреслах сила богатырская?! — предложил племянник.

— Не увяла! Не увяла! — поспешил согласиться Малхович, — Вот только беды переживем — и тряхну стариной!

А напасти возникали одна за другой. Волчий Хвост сказывал, что в лесах киевских заприметили Дикого Охотника, и это всегда предвещало худое время. Сам вельможа не верил ни в Волха, ни в какого-другого местного божка. Но вот надо же! Сперва рассыпался в прах кусок той глины, из которой он лепил краснотелого слугу. Выходит, самым непонятным образом кровный враг его совладал с големом… Да, хвала Ориилу, сгинул под Горой! Затем дурацкий случай с Ильдеем, который вез кота, а привез на погибель ката. И, наконец, проклятый Свенельд, уйдя в мир иной, прихватил двадцать пять лучших воинов, включая верного Бермяту. Девчонки и след канул, хотя, если заплечных дел мастера не переусердствуют — что-то можно выудить из того варяга, он некстати сопровождал зазнобу князя.

Впрочем, бывшую зазнобу, потому как Красно Солнышко положил ныне глаз на царьградскую прынцессу, а про дочку Владуха и думать забыл.

Столование было еще вполпира, а гости еще вполпьяна, когда к креслу Владимира приблизился Волчок и давай шептать Красну Солнышку, что заехал на славный княженецкий двор волынский гость — Дюк из Вендии. Привязал он, дескать, коня богатырского к столпу точеному, да идет сейчас по палатам скорой поступью. Приворотников ни о чем не спрашивает, а придверников-варягов прочь отталкивает. И стоит уж, видать, у самой гридницы, с ним же калика перехожая-переброжая, а при нем гусельцы яровчатые.