Миллер Лау - Певец Преданий

— Эй, сюда! — кричит Малки.

Талискер бежит через комнату, молясь, чтобы не подвела раненая нога. Добежав до колодца, он швыряет в него тварь. Демон, пылающий яростью, не понимает его намерений, пока не становится слишком поздно. И всепоглощающая ненависть — последнее, что видит Талискер на маленькой морде чудовища, прежде чем тварь улетает туда, откуда явилась.

Долгую минуту Талискер смотрит в колодец, дабы увериться, что демон действительно исчез.

— Прощай, сын, — тихо говорит он.

Свет гаснет, и лучи исчезают. Это хорошее подтверждение тому, что Джал окончательно и бесповоротно мертв.

Снаружи на поле боя снизошла оглушающая тишина. Твари Зарруса исчезли — даже те, до кого еще не добрались потерянные души. Мертвецы тоже пропали — в ту же самую секунду. Только живые и мертвые солдаты армии альянса остались на поле боя. Те, кто пережил этот день, слишком ошеломлены, дабы сразу осознать, что они победили.

Дурганти был объят огнем. Туланн пристально смотрел на его стены и башни, ошеломленный тем, как мало людей осталось в живых. Дурганти стал символом феинов, но для шоретов это был просто еще один завоеванный город. А вот теперь он превратится в пепел…

Сигрид подъехал к императору и остановился рядом, глядя на пожар. Он ничего не сказал — лишь хлопнул Туланна по спине, то ли поздравляя, то ли ободряя его.

— Ждешь кого-то?

Туланн кивнул.

— Талискера и его друзей. Наверное, они убили Зарруса. Это единственное объяснение тому, что его чудовища исчезли. Но они до сих пор не вышли…

— Ну что ж, если они погибли, то погибли славно, как и любой на этом поле.

Туланн мрачно посмотрел на Сигрида.

— Славно? Я не вижу тут ничего славного. Ты действительно в это веришь?

Сигрид вздохнул.

— Нет, парень, — сказал он тихо. — Просто так обычно говорят, чтобы горе не сломило нас окончательно.

Император повернул коня и поехал прочь, стараясь не смотреть на дымящиеся трупы.

— Туланн, — окликнул Сигрид. — Смотри…

Они выбрались из города через дымящиеся развалины западной стены — покрытые пеплом и грязью, сбивая угли с одежды. Туланн ухмыльнулся, увидев их, и придержал коня.

— Эй, Талискер, — крикнул он, — верни мой меч!

ГЛАВА 21

Они пели песню с самого рассвета. Путь Благословения или часть его, как объяснил Родни. Фереби и сиды собирались в обратную дорогу. Одиннадцать человек, оставшихся от отряда Горзы, были связаны и ожидали правосудия Туланна.

Снег прекратился, и солнце выглядывало из-за края каньона Ди Челли, однако пещера была по-прежнему погружена в полутьму. Там все еще лежал снег, хотя в центре лагеря уже чувствовалось солнечное тепло. Дети играли вокруг Бури и других мамонтов, и воздух оглашался их восторженными криками, когда санахи приказывали своим питомцам посадить ребятишек на спины. Все сиды приняли человеческие обличья, и это несколько напугало навахо. Родни пришлось напомнить, что если бы эти звери были Перевертышами, то не пришли бы им на помощь.

Эффи чувствовала, что начинает клевать носом. Она очень устала, как и все в лагере, зато мир снова выглядел нормальным и привычным. Жаль, ах, как жаль, что ей не суждено объяснить Туланну все начистоту…

Она проснулась, когда Рене пихнула ее локтем. Родни поднялся на ноги и готовился произнести речь.

— Я всего лишь хотел сказать, что народ динех будет оплакивать ваших мертвых так же, как и своих. И что долг перед вами мы никогда не сумеем оплатить. Потому что если боги послали вас из Первого Мира, мы знаем — вам придется вернуться туда…

Вернуться… Эффи уставилась на кольцо Туланна. Голос Родни доносился будто издалека, присоединяясь к спокойной гармонии песни. Фереби сказала ей, что они вскорости возвращаются домой. Все согласились, что не стоит дожидаться открытия каньона, и поэтому время пребывания пришельцев в этом мире ограничивалось таянием снегов. И за такой же срок Эффи должна была принять окончательное решение…

Должно быть, Эффи задремала, потому что когда она в следующий раз взглянула на мир, многие люди из круга уже ушли. Солнце жарко пригревало, и снег таял быстро. Тетушка Милли и Рене беседовали с Родни и своим племянником — его называли Лэйк. Эффи видела, как парень дрался, защищая детей. Может, у него и дурацкое имя, но вел он себя как герой.

Эффи подошла к навахо, смущенно улыбаясь и намереваясь извиниться за то, что уснула. И в этот же самый миг она увидела, как Родни протянул руку и взмахнул ею в воздухе, словно ловил муху.

— Вот, — сказал он Лэйку. — Мы не можем всегда называть тебя «мистер Голливуд».

Старик раскрыл ладонь, будто что-то передавая парню, однако рука Родни была пуста.

— Что? — недоуменно переспросил Лэйк. Милли и Рене улыбались, как если бы знали некий секрет.

— Я нарекаю тебя именем, — торжественно сказал Родни. — Лэйк Первый Орел Таллоак из народа Черной Воды.

Никогда прежде Эффи не случалось видеть на лице человека такого потрясенного выражения.

— Это… Это правда… Сичей… Сичей, это просто фантастика. Спасибо! Спасибо тебе.

Лэйк заключил старика в крепкие объятия, а Милли и Рене добродушно рассмеялись.

Эффи ничего не поняла и обратилась за разъяснениями к Рене.

— Раньше его имя ничего не значило, — объяснила женщина. — Только старший может наречь тебя.

— Как нарекли Йиску? — сказала она.

— Да.

— А что значит Йиска?

Рене улыбнулась.

— Это значит «тьма отступила».

— Я передумал. Остаюсь в Сутре, — сказал Талискер Йиске.

Лица друзей были опалены. У Талискера осталось так мало волос по бокам головы, что он казался выбритым, как могавк, его руки обгорели, а на лице багровел рубец, который станет длинным шрамом. Йиска тоже лишился части волос, зато «приобрел» большой ожог на ноге и теперь щеголял в килте, подаренном Сигридом, поскольку его джинсы превратились в лохмотья. Килт ему шел, и Йиска уверил Сигрида, что будет часто его носить. Малки же остался сравнительно цел. Похоже, его странная кожа плохо поддавалась воздействию огня.

— Мы с Малком собираемся жить в деревне, — пошутил Талискер.

— Угу. И я буду учить Дункана варить пиво. — Малки лучился энтузиазмом.

— Что ж, это было… — Йиска поколебался, — … потрясающе. Да. Потрясающе.

Они рассмеялись и обнялись, а затем Йиска направился к вратам. С ним шли люди, которые намеревались проводить его, — в том числе и Туланн.

— Йиска, — окликнул он индейца.

— Да? — Йиска остановился и обернулся.

Император помолчал.

— Скажи Эффи Морган, что я люблю ее.

— Ты идешь, Эффи?