Ник Винсент - Молоты Ульрика

Капитан Пантер кивнул, вытер губы и еще раз приложился к фляге с огненной водой.

— Пусть Сигмар приглядит за теми, кто все это здесь устроил, так как от меня они жалости не дождутся.

Они нашли Арика лежавшим лицом вниз перед камином в гостевой комнате. Его волосы намокли в крови, которая медленно сочилась из щелей его доспехов. Дорф и Каспен переложили его на кровать, сняв доспехи. Звать врача было бессмысленно — дворцовый лекарь занимался бретонским послом. Вперед прошел жрец Морра.

— Я обычно ухаживаю за мертвецами, но кое-что о медицине знаю. Один — два приема, по меньшей мере.

С помощью Каспена, который был главным костоправом у Белых Волков, Дитер начал перевязывать раны знаменосца.

— Безумие уничтожило моих людей, — делился своим горем фон Фольк.

— Безумие уничтожает весь этот город, — повернулся к нему Левенхерц. — Мы узнали, что черная некромантия проникла в это место, преследуя свои собственные цели. Лихорадка — часть ее чудовищного плана. Это не чума, это магическая хворь, которая призвана заразить нас всех безумием и жаждой убийства. Разве не так, жрец?

Отец Дитер оторвал взгляд от раздробленной руки Арика.

— Примерно так, Левенхерц. Болезнь, овладевающая жителями Мидденхейма, своим появлением обязана магии. Безумие. Ты видел знаки, фон Фольк. Ты прочел слова на стенах.

— Безумие, которое заставляет поддавшихся ему убивать снова и снова во имя увеличения кровавого списка, — сказал Ганс безжизненным голосом. — В любой момент это проклятие может пасть на любого из нас. Оно заразно, оно распространяется, и скоро мы не сумеем совладать с ним.

Драккен вышел вперед.

— Я видел это зло.

— Что?

— Тварь, с которой вы сражались в подземелье, — сказал Драккен Груберу. — Тварь с розовыми глазами. Она была здесь. Но это была не худая фигура, не дерганая марионетка — это..

Он не мог назвать имя.

— Ну, не молчи! — нетерпеливо сказал Левенхерц. Грубер оттащил его от бледного молодого Волка, который все никак не мог собраться с силами и закончить фразу. Ее закончил жрец Морра.

— Это был Эйнхольт.

Головы Волков как на шарнирах обернулись к Дитеру и снова вернулись к Кригу.

— Это так? — спросил Ганс. Драккен кивнул.

— Оно так назвалось. Но это ложь. Оно взяло его тело, как я могу взять чужой плащ. Оно пользуется телом Эйнхольта. Это не было Эйнхольтом, но выглядело, как он.

— И… сражалось, как он. — Арик приподнялся на локте здоровой руки и осмотрел всех собравшихся. — Это была плоть и кровь Эйнхольта, его воспоминания и умения. Но это лишь скорлупа, внутри которой прячется злая тварь. Она сказала, что забрала Эйнхольта, дабы отомстить ему, так как он помешал ей в чем-то… думаю, что тогда, в подземелье. Ей нужно было тело, и она выбрала Эйнхольта.

Дитер закончил перевязывать Арика и отвел Ганса в сторону.

— Я боюсь, — неохотно сказал он, — что мы имеем дело не с простым некромантом.

Ганс посмотрел на жреца и почувствовал, как струйка холодного пота побежала между лопаток.

— Чтобы вот так менять тела, как рассказывает твой Арик… это должен быть кто-то более серьезный.

— Он сказал, что его зовут Баракос, — наклоняясь вперед, сказал Арик, который прислушивался к разговору.

— Баракос? — Дитер закатил глаза и задумался. — Что ж, похоже, это правда.

Ганс схватил жреца за грудки и припечатал его к обшитой твердым деревом стене. Волки и Пантеры смотрели на это в шоке.

— Ты его знаешь? Ты все это время знал?

— Отпусти меня, Ганс.

— ТЫ ЗНАЛ!?

— Отпусти!

Ганс разжал руки, и Дитер съехал по стене вниз. Он потер шею.

— Баракос. Имя появилось на стене рядом с Волчьей Норой. Я спрашивал вас всех, знаете ли вы это имя. Оно оказалось неизвестным для вас. Я отбросил его в сторону, надеясь, что это простое совпадение. Имя какого-нибудь арабского купца, приехавшего в город, которому суждено пасть от рук чумных убийц.

— А на самом деле? Что значит это имя?

— Ничего. Все. В старых книгах оно пишется как «Бабраккос», имя, которое было древним уже во время основания Мидденхейма. Темное могущество, беспомощность смерти, некромантия — вот что приходит на ум при слове Баракос. Его знают под именем Брабака, а в детской страшилке о нем поется; «Ба-ба-Барак грязнуль крадет!» Слышал такую?

— Слышал.

— Так вот, все эти имена относятся к существу, которое угрожало существованию Мидденхейма в самом начале его истории. Он — мертвый чернокнижник. Бабраккос. Теперь, видимо, Баракос. Очевидно, он вновь обрел плоть, и теперь хочет уничтожить Мидденхейм, чтобы получить силы для превращения в бога. В отвратительного, злобного, но все же бога, в нашем понимании этого слова, Ганс Белый.

— Мертвый чернокнижник… — сам голос Ганса словно побледнел. — И как нам драться с этой тварью? Отец Дитер пожал плечами.

— Уже ясно, что он приступил к осуществлению своих замыслов. Сегодня ночью его час. У нас же есть люди, но нет времени. Если бы мы могли найти врага, мы попытались бы остановить его, но…

— Я знаю, где он, — раздался голос от двери. Волки и Пантеры оглянулись. Ления, которую Драккен бережно вел под руку, улыбнулась им.

— То есть, не я знаю, а мой друг. — Ления вытащила на свет Круцу, помахивая золотой цепью с медальоном, на котором был изображен пожиратель мира, змей, кусающий себя за хвост. Блики огня отражались от золота.

— Это Круца. Мой друг. Друг моего брата. Он знает, где обитает это чудовище.

Снег ледяной дробью снова ударил по Мидденхейму с высот промерзшего розового неба. Их скачка напоминала путь через преддверия ада.

Темный город освещался дюжинами пожаров. Дома полыхали от Оствальда до Винда. На улицах ночного города не осталось спокойного места: куда бы ни повернули всадники, их везде настигал и встречал шквал голосов, криков, стонов, плача. Охваченные безумием горожане дрались голыми руками или рубили друг друга смертоносным оружием, сходясь один на один или врываясь на улицы стаями, словно дикие звери. Порой коням приходилось выбирать место, куда поставить копыто, из-за того, что мостовые были завалены мертвыми телами. Падающий снег облеплял трупы белыми саванами. Имена, написанные кровью, воском, чернилами или просто нацарапанные на копоти, покрывали стены улиц и домов. Холодный воздух пах прокисшим молоком.

Отряд выехал из дворцовых ворот и помчался по улицам Гафсмунда к Нордгартену. Ганс мчался впереди, Грубер с развевающимся знаменем ехал рядом. Круца и священник тряслись на норовистых тонконогих лошадях, нашедшихся в дворцовой конюшне, не отставая от Волков. Для Круцы эта поездка была суровым испытанием еще и потому, что до этой ночи он ни разу не ездил верхом на лошади. А с другой стороны, этой ночью все ощущения для него были внове, и без любого из них он вполне мог бы обойтись.