У Чэн-энь - Путешествие на Запад. ТОМ IV

Княжичи тоже устроили торжественный пир, во время которого изъявили благодарность своим учителям и преподнесли им большой поднос с золотом и серебром.

– Унесите скорей! Унесите! – смеясь, отмахнулся Сунь У-кун. – Ведь мы монахи, отрешившиеся от мирской суеты, для чего же нам золото?

Однако тут вмешался Чжу Ба-цзе:

– Золота и серебра мы, конечно, не осмелимся принять, – сказал он, – но смотрите, как разодрали львы-оборотни всю мою одежду. Явите милость и дайте нам другую, этим вы выразите свою любовь к нам.

Княжичи тут же приказали портным сшить всем троим учителям новую одежду, одинакового покроя, из парчи трех цветов: темно-синей, красной и коричневой. Монахи с радостью приняли подарок, нарядились, а затем собрали свои пожитки и отправились в путь.

Жители округа, от мала до велика, в городе и за городом, чествовали монахов и величали их архатами, а также живыми Буддами, сошедшими на грешную землю.

На всех улицах и проулках гремели барабаны, играла музыка, висели разноцветные флаги и знамена.

Вот уж право.

В каждом доме сегодня и в каждом семействеАроматные свечи с утра зажжены,Над воротами вдоль разукрашенных улицФонари разноцветные всюду видны.

Шествие провожающих растянулось на довольно большое расстояние. Наконец всем четверым монахам удалось распрощаться со всеми и отправиться дальше на Запад.

Взойди, отбросив думы и заботы,В обитель Будды, в царственную высь,И с чистым сердцем, с искренним желаньемВ храм Громовых раскатов вознесись!

Далеко ли еще было до чудесной горы Линшань? Когда наши путники прибыли туда? Обо всем этом вы узнаете из следующих глав.

ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ПЕРВАЯ ,

С чего начать духовный путьК вершинам созерцанья?Сперва тревоги изгониПрочь из души своей,Чтоб рой желаний не мелькал,Как стая обезьянья,Чтоб мысли не неслись в тебеСтремительней коней.Но если их ты не изгнал,А только взял на привязь,Пяти пороков[45] все равноТебе не удержать,И чуть задержишься в пути,Идти вперед противясь,Три непростительных грехаВ тебе взойдут опять.Свободу дашь своим страстям –Лишишься эликсира,Который лишь один душеБессмертие дает.Желаньям будешь потакать,Пустым соблазнам мира –Природный, изначальный духВ тебе не расцветет.Отвергни раз и навсегдаПорывы дум случайных,Пусть гнева, радости, заботБежит душа твоя,И лишь тогда узнаешь тыО сокровенных тайнахИ навсегда уйдешь душойВ покой небытия.

Итак, Танский монах и его ученики покинули главный город уезда Яшмовые цветы и спокойно двигались по ровной дороге, ведущей в страну Высшего блаженства. Через несколько дней вновь показались очертания какого-то города.

– Это еще что за место такое? – изумился Танский монах, повернувшись к Сунь У-куну.

– Как видишь, это – город, – отвечал тот, – но на шесте над городскими стенами нет флага, да и местность эта мне незнакома. Погоди, вот подойдем ближе, тогда и спросим.

Когда путники достигли восточной заставы, они увидели по обеим сторонам дороги чайные и питейные заведения, из которых доносились веселые крики и шум, показались также лабазы и маслобойни, везде царило оживление.

Несколько лоботрясов столпились на улице, разглядывая длиннорылого Чжу Ба-цзе, Ша-сэна с темным лицом и красноглазого Сунь У-куна, однако никто из них не осмеливался подойти ближе и заговорить с путниками. Танский монах боялся, что бездельники затеют ссору с его учениками, и от страха покрылся холодным потом.

Путники прошли еще несколько кварталов и, не доходя до городской стены, увидели вход в монастырь, над воротами которого была надпись из трех иероглифов: «Монастырь милосердия Будды».

– Не зайти ли нам сюда? – спросил Танский монах своих спутников. – Дадим коню передохнуть, да и сами перекусим.

– Что же, это хорошо! Очень хорошо! – произнес Сунь У-кун.

Все четверо вошли в ворота. Вот что они увидели:

Драгоценные башниКрасуются здесь величаво,А над ними вздымаетсяБудды престол золотой.Выше туч его храм,До небес вознеслась его слава,Тихо в кельях монахов,Всю ночь озаренных луной.Благовонных куренийКлубятся дымки, как живые,В чуть заметномПунцовом сиянии ступа видна[46].Ветерок средь листвыТихо крутит вертушки резные,Где молитвенных свитковСвятые горят письмена.Не начало ли здесьНепорочной земли Суковати?Эти храмы подобныДраконов дворцам неземным.Главный храм среди нихЗолотится в лучах благодати,И пурпурной завесоюОблако реет над ним.А с обеих сторон,Вдоль больших галерей из гранитаСотни праздных людейХодят толпами целые дни.Среди пагод однаДля гостей постоянно открыта,Чтоб на самую кровлюМогли подниматься они.День и ночь из курильницВосходят клубы благовоний,Растворяются в небе,Как сны, и чисты и легки.День и ночь напролетПеред Буддой, воссевшим на троне,Негасимых лампад,Колыхаясь, горят светляки.Золотой колокольчик,Хрустальную трель разливая,Издалека звенит,Возвещая сердцам благодать.То идет настоятель,Монахов своих созывая,Чтобы вслух до зариИм священные сутры читать.

Пока все четверо разглядывали монастырь, с галереи сошел к ним какой-то монах.

– Откуда пожаловал сюда, почтенный? – спросил он Танского монаха, отвесив низкий поклон.

– Твой смиренный брат в монашестве прибыл сюда из Серединного цветущего государства, от двора Танского государя, – отвечал Танский монах.