Наталья Якобсон - Роза с шипами

Зашуршали короткие мантии, отодвигаемые стулья, зашаркали каблуки по паркету и вскоре весь зал опустел. Архивариус, выходивший последним, поклонился Розе так учтиво, что наклонись он на сантиметр ниже и коснулся бы лбом земли.

-- Проныра знает кому угождать, - отметил про себя Винсент, который в отличии от самого проныры знал, что Роза будущая королева.

-- Ну, как теперь можно выпить и развлечься? - спросил он вслух, обращаясь ко мне.

-- Выпить можно, но развлекаться будешь дома. Не вздумай показывать кому-то за столом свои магические фокусы.

-- Ладно - ладно, - Винсент поднял руки вверх, словно защищаясь. - Ну один-то фокус можно, только для острастки. Я могу сделать все так, что меня самого подозрение не коснется.

За длинным, накрытым узорчатой скатертью столом на банкете кружила пестрая с золотыми крапинками бабочка, которую Роза спустила со своей ладони. Никто, кроме заговорщиков, не заметил, как она сжала кулак, а потом разжала, но ладонь была уже не пуста и пестрела от крылышек бабочек. Роза показывала свой трюк только тем, в чьем молчание была уверена. Даже если бы она вооружившись ножницами пошла резать гобелены в тронном зале или привела бы с собой моего волка, чтобы он задрал жертву, то советники, с которыми она успела свети знакомство, остались бы немы, как могила. С теми, кто опасен и красноречив лучше не связываться. А Розу они не сговариваясь причислили к списку самых опасных существ, каких только может породить преисподняя. Красивая, как фея и коварная, как демон, она к тому же оказалась далеко не плохим дипломатом.

После тех деликатесов, которые готовили для нее по заказу мои повара, королевский стол ее не прельщал. Сначала Роза от скуки чистила острыми коготками мандарин, потом обрывала черенки от клубники, хорошо еще что ни ей, ни Винсенту не пришло в голову провести ногтями по столу, так чтобы разорвалась скатерть, и остались отметины на столешнице. Роза откинулась на спинку резного кресла, сжав в руках нетронутый бокал с вином. На нее смотрели, как на чудо. Дамы блистающая не только драгоценностями, но и красотой всегда вызывала восхищение одних и зависть других. А поскольку дама пришла со мной, то она становилась вдвое более интересной.

Я не ожидал, что в числе приглашенных увижу Кловиса, но он вошел в банкетный зал незадолго до полуночи, когда большинство гостей уже разошлось. Его приход предупредила черная птица, влетевшая в залу и долго кружившая под потолком. За Кловисом следовал кто-то в маске, а за порогом в дверном пролете толпились другие, похожие на сонм призраков тени.

Роза подошла и встала позади моего кресла, бесшумное кошачье движение, полное опасности и грации. Она давала понять, что в любой миг кинется сражаться за меня ни чуть не менее яростно, чем потревоженная львица. Тонкие ладони с длинными острыми ноготками гладили спинку моего кресла, небольшой нажим и на бархатной обивке остались три рваные полосы.

Кловис хотел поклониться, но некто в маске удержал его.

-- Довольно сентиментальности, - прошипел он, склоняясь к самому уху Кловиса. Я не только услышал его, но и узнал неприятную хрипотцу знакомого голоса. Шарло восстал из мертвых, но зачем же тогда он прячет свое лицо под маской. Чтобы сохранить инкогнито? Разве не к этому он всегда стремился, к безымянности, которая позволит ему остаться вне подозрений. Имя неоткрыто - преступник неуловим.

Я изготовился к легкому бесшумному прыжку леопарда. Мои ногти уже нетерпеливо скребли стол. Каждой клеточкой я ощущал присутствие врагов и ждал нападения, но никто не нападал.

-- Мы готовы служить тебе, - с удивительной покорность проговорил Кловис. Он стал еще бледнее, к внешней хрупкости присовокупилось постоянное ощущение вины, которое делало его похожим на смертника.

-- Вы? - переспросил я с легкой иронией.

-- Все наше общество, - кивнул он. - Точнее те, кто выжил.

-- Почему вы хотите служить именно мне?

-- Ты самый могущественный из всех, кого мы знаем, - ответил Кловис так, словно уже давно репетировал эту фразу, и теперь она постоянно вертелась у него на языке.

-- Ты убил нашего господина и теперь обязан сам позаботиться о нас, - злобно прошипел Шарло. Его губы едва шевелились под кружевом маски, и мне почему-то показалось, что они немилосердно обожжены, и Шарло винит меня в том, что обжегся, презирает удачу только за то, что та сопутствует мне, ненавидит мое могущество, мою гладкую не тронутую огнем кожу.

-- Ты хотел, чтобы в ту ночь обжегся я? - тихо спросил я у него. Никакого гнева или ненависти, только вопрос, произнесенный ровным бесстрастным тоном.

Шарло вздрогнул, поняв, что я могу читать его мысли. Он боялся находиться рядом с тем, кто знает обо всем, что твориться в его голове, но не хотел уйти, не высказав предварительно все, что накипело на душе, не подобрав слов, чтобы выразить всю свою ненависть.

-- А если поднести к твоей прозрачной коже зажженную свечу, останется ли на ней ожог? - смело, с едва сдерживаемой яростью пошел он в наступление. - Сможешь ли ты сгореть или жар от огня не причинит тебе никакого неудобства?

-- Ты хочешь это проверить? - я затушил ладонью свечу, а потом поднял руку вверх, чтобы показать ему, что ожога не осталось, только чистая кожа и линии судьбы, по которым вряд ли можно прочесть что-то кроме того, что я должен был умереть сотни лет назад.

Роза тихо вздохнула за моей спиной. Ее приводило в восторг то, как быстро затягиваются на моей коже все раны и тем не менее внутренне она содрогалась каждый раз, когда я рисковал. Незачем искушать судьбу и хвастаться, но я не мог удержаться от легкого апломба. Я ведь был уверен в том, что ни прикосновение огня, ни укус стали, ни удар ножа не смогут изуродовать меня или оставить шрам. Для самоуверенности у меня были все основания, но я не собирался вести долгую игру с теми, кто хотел восстать против меня.

-- Мои подданные - это легион, - произнес я, слова убедительно звучали в тишине, даже шепот казался бы громким. - Зачем к боеспособной армии нужно присоединять тот гарнизон, который все время придется защищать. Если бы вы разделяли взгляды моего народа, то стали бы одной из когорт или небольшой самостоятельной ротой в одном неисчислимом и сплоченном легионе нечисти, но вы сами не знаете, кто вы такие и на чьей вы стороне. Только знаете, что вы сами за себя и что все крупные города с наступлением сумерек должны становиться вашими охотничьими угодьями. Вам льстит перейти на сторону сильнейшего, но вы предадите с такой же легкостью с какой поддержали.

-- Ты гонишь нас прочь? - возмутился Шарло. В его шипящем хрипловатом голосе было столько гнева и злобы, что даже Кловису стало не по себе.