Луиза Тичнер - Зеленый огонь

Альбин согласно кивнул. Все вокруг было каким-то непривычным, странным, чужим, словно какая-то могущественная раса припрятала этот уголок гор от посторонних глаз, сделав это по причинам, которые неведомы даже доуми.

— А теперь что они там задумали?

Альбин снова высунулся из-за скалы и поглядел вниз на двух женщин. Они поднялись на ноги, и Ривен крепко держала Грис за руку.

Фен не выдержал и тоже полез посмотреть.

— Похоже на то, что старушка захотела поплавать, а наша госпожа ей не дает, — заметил Фен, — и правильно делает. Судя по виду этой женщины, Грис, ей не долго осталось жить на этом свете. Она напоминает мешок с костями.

— Она долго была больна. — рассеянно объяснил Альбин.

Сам он сосредоточился на сцене внизу, пытаясь понять, что здесь происходит. Судя по всему, Ривен и ее тетка не сошлись во мнениях по какому-то вопросу. По тому, как они говорили, жестикулировали и наконец расплакались, он понял, что Ривен хочет отговорить Грис от совершения какого-то поступка, но все ее доводы пропали втуне. Низко опустив голову, Ривен на несколько шагов отступила от края водоема и стала безропотно ждать.

По тому, как старая женщина отвернулась от своей племянницы и пошла к воде, Альбин и Фен поняли, что она победила в споре. Она поступит по-своему, что бы это ни означало.

Между тем Грис вступила в воду и подняла вверх руки. Довольно долгое время ничего не происходило, затем на поверхности воды появились облака седого, плотного тумана.

— Это еще что? — проворчал Фен.

— Туман движется к ней, — прошептал Альбин, чувствуя, как волосы на голове зашевелились. — Он ждет ее.

В самом деле, можно было подумать, что туман зовет Грис. Медленно клубясь над поверхностью воды, он протянул к женщине две длинные руки, похожих на облака. Медленно, словно лунатик. Грис шагнула в объятия этих рук и стала медленно погружаться в воду. Когда она совсем исчезла в глубине, вместе с ней пропал и туман, и Омут принял свой первоначальный, безмятежный облик, став гладким и блестящим, словно натянутый шелковый платок.

Одни только слезы, катящиеся по щекам Ривен, свидетельствовали, что тут произошло что-то странное и печальное. Рухнув на прибрежный песок у края воды, она закрыла лицо руками, но ее глухие рыдания продолжали эхом отдаваться от каменных стен огромной чаши. Горестные стоны Ривен были отчетливо слышны Альбину и Фену.

— Я не могу вынести, когда она так плачет. Я пойду к ней! — заявил Альбин.

— Лучше не надо, — предостерег его Фен. — Мне кажется, что этот райский уголок не предназначен для таких, как мы.

Но Альбин слишком беспокоился за Ривен, чтобы внять предостережениям своего друга. Выскочив из-за гребня горы, он, оступаясь, заскользил вниз по крутым склонам. Потревоженные им камни катились за ним вслед, и он достиг дна чаши с таким грохотом, что Ривен вскочила.

— Альбин!

— Прости меня, Ривен! — задыхаясь выкрикнул он. — Я знаю, что ты не велела нам с Феном ходить за тобой, но мы не могли допустить, чтобы ты была совсем одна.

— Это священное место, Альбин. Немедленно уходи!

Ривен выглядела всерьез встревоженной и испуганной его неожиданным вторжением, но Альбин не собирался никуда уходить без нее.

— Идем со мной! — умоляющим голосом воскликнул он.

— С тобой?

— Да! Твоя тетка покинула тебя, и ты осталась совсем одна. Если ты не хочешь возвращаться к Броуну в Джедестром — тогда пойдем со мной. Я люблю тебя, Ривен. Я всегда любил тебя. Мы найдем какое-нибудь место, где мы сможем жить вдвоем и быть счастливы. Я обещаю заботиться о твоем ребенке так, как если бы это был мой собственный ребенок. Пойдем со мной!..

Ривен нетерпеливо качала головой:

— Ты должен немедленно уйти отсюда, это место опасно для тебя!

Пока она говорила, цвет озера стал меняться; оно стало серым, словно грозовая туча.

— Но и тебе тоже опасно здесь находиться. Я видел, что произошло с твоей теткой!

— У доуми все совсем не так, Альбин. Грис вошла в воду по своей собственной воле. А теперь уходи, пожалуйста…

— Я люблю тебя!

— Я тоже люблю тебя, Альбин, но немного не так, как ты думаешь. По-другому… — Ривен тревожно оглянулась на озеро, которое стало уже иссиня-черным. — Честное слово, Альбин, пройдет несколько лет, и ты поймешь, что я никогда не была такой женщиной, какая тебе нужна, но если ты хочешь увидеть свое будущее своими глазами — ты должен уйти отсюда сейчас.

— Без тебя я никуда не смогу уйти!

— Уходи! — Ривен выпрямилась, и в ее голосе громыхнул гром. В ее глазах светилась властность и такая сила, какой Альбин ни разу еще не видел в ней. Он не мог не подчиниться ее приказу. С тяжелым сердцем он повернулся и вскарабкался на откос к Фену.

— Я уже начал о тебе беспокоиться, — встретил его старый путешественник. — Это озеро стало довольно-таки страшным на вид.

— Она не хочет принимать моей помощи, — уныло проговорил Альбин, — она говорит, что мы должны уйти отсюда.

— Может статься, нам и в самом деле лучше уйти. Этот пруд что-то чересчур сильно действует мне на нервы.

— Я не могу уйти, пока не увижу, что хочет сделать Ривен.

— Но это не слишком приятное место, чтобы оставаться тут на ночь, — возразил Фен.

— Ты прав, но если нам придется заночевать — так тому и быть. Я, во всяком случае, останусь.

Фен не ответил другу. Подняв вверх свою кудлатую голову, он стал нюхать воздух, как заправский охотничий пес.

— Эге, да у нас гости!

— Гости?!

— Да, кто-то идет сюда, нисколько не заботясь о том, какой шум он поднимает своими башмаками.

Несколько минут подряд Ривен молча стояла на дне каменной чаши и смотрела вверх, в то место, где исчез из вида Альбин. Она догадывалась, что он все еще там, где-то прячется, но не могла разглядел, — где. По крайней мере, теперь он был на достаточном удалении от священного озера, так что оно ничем не могло ему повредить.

Повернувшись к воде, Ривен пробормотала несколько успокаивающих слов. Через некоторое время Омут успокоился и стал нормального голубого цвета.

— Грис! — пробормотала Ривен, устало опускаясь на песок. — О Грис!

Ривен знала, что теперь ей тоже нужно уходить, возвращаться в свою пещеру, но почему-то не могла. Еще слишком свежа была память о Грис, еще слишком свежа была боль. Однако не только это заставляло Ривен чувствовать себя в растерянности. Грис обрела покой, но она, Ривен — еще нет.

«Моя мать умерла, а я все это время не знала о том, что она была моей матерью», — размышляла Ривен. Всю свою жизнь она считала себя дочерью Ниомы и никогда не сомневалась в своем нраве на обладание камнем. Не означало ли все то, о чем уходя поведала Грис, что на самом деле Ривен не имеет права владеть камнем доуми? Нет, — Ривен коснулась рукой зеленого камня и ощутила внутри себя его далекий, но властный призыв, несмотря на сопротивление ее нерожденного еще ребенка. Она завоевала это право. Но даже это теперь значило для нее не слишком много, когда все остальное ушло безвозвратно.