Александр Байбородин - Урук-хай, или Путешествие Туда…

– Ты бы лучше сказал, как мы внутрь полезем.

– Я думал, ты скажешь. Ты у нас в таких вещах разбираешься.

– Надо шар гасить. Давай кольца достанем.

– В надписи сказано «зажгут и войдут». Наверное, вход через один из столбов, если они, действительно, полые. И, скорее всего, вход закрывается, когда шар не горит. Подождём пока гасить.

– Ты думаешь, они прямо через огонь входили?

– А кто их знает… Призраки. Могли и через огонь.

– Я, знаешь, что думаю, – Огхр потёр подбородок. – Надо будет столбы простукать, если они полые, и один предназначен для входа, то звук будет отличаться. Тот, что пустой, мы взломаем. Долго возиться со свёрлами придётся, но просверлим. А если там окажется какой-нибудь затвор, то Жёлтой пылью рванём.

– Понятно, – Гхажш выглядел озабоченным. – Неплохая мысль, с утра и начнём.

– А Око?

– Пусть горит. Боюсь я кольца вынимать. Вдруг потом не зажжём? Если это не магия, то тут всё сто лет простояло. Кто его знает, какой там запас этого масла? Вдруг это устройство больше не сработает? Пусть горит…

Я этот разговор о свойствах огня и возможном устройстве Ока слушал в пол-уха. Занимало меня совсем другое. Я очень сомневался, что Призраки входили в башню через огонь. Кто может быть убит мечом, может быть обожжён огнём. Призраки живого огня боялись, это я знал точно. Достаточно было вспомнить, как с помощью огня отгонял их Арагорн на Заверти. Вход был где-то в другом месте. Он должен быть где-то рядом, если надпись не врала. Но про Багровое Око она не солгала. Нужно было найти что-то, что можно было бы назвать «зеницей ока». Что это могло быть, я не представлял, да и не пытался представить. Я просто внимательно смотрел по сторонам.

На столбах ничего особенного заметно не было. Только с них начала облетать ржавчина, наверное, от нагрева. Тогда я подумал, что вход может быть под одним из зубцов, не зря же на них высечены глаза-знаки. Но ни один из начертанных на камне глаз тоже ничем не выделялся. И тогда я посмотрел под ноги…

Тёмный блестящий камень под ногами отражал пламя, и вся площадка башни, словно колдовское, злое зеркало, блистала черно-багровыми сполохами. Только в самой середине её, точнёхонько под шаром, осталось тёмное, не освещённое огнём, пятно. «Зеница ока». Так это и выглядело: чёрным зрачком в багровом пламени. Я даже удивился, что не заметил этого сразу же.

Словно во сне, медленно я двинулся к пятну. «Пусть горит», – сказал Гхажш, когда я ступил на чёрную поверхность «зеницы».

Дрогнула под ступнёй каменная плита. Внутри башни что-то длинно и противно заскрежетало, и вокруг меня начали оседать другие плиты. Сначала проявились невидимые раньше щели, потом щели расширились, превратились в проёмы, проёмы превратились в провалы, и, наконец, оказалось, что я стою на верхней площадке широкой винтовой лестницы. Лестницы, уводящей вниз, к основанию Чёрной башни Барад-Дура. Из лестничного проёма дуло, как из трубы. Даже холодно стало, несмотря на то, что пламя над головой заревело с удвоенной силой.

Гхажш с Огхром стояли, открыв рты, и смотрели в меня, как в пустоту. «Что там у Вас? – проорал снизу Гхай. – Чего там скрипит? Хоть сказали бы чего. Сижу тут один, дурак дураком».

Я обогнул открывшийся вход, подошёл к Гхажшу с Огхром и помахал рукой у них перед глазами. Ни тот, ни другой даже бровью не повели. «Ладно, – подумал я, – очухаются». И крикнул Гхаю: «Вход открылся». Гхай сел на песок. «Так быстро?..» – растерянно произнёс он и тоже замолчал.

Надо отдать должное самообладанию шагхрата. Он пришёл в себя первым и очень быстро.

– Что это с вами со всеми? – спросил его я, когда он тряхнул головой и очнулся от своего оцепенения.

– Мне не объяснить, – ответил он, помогая сесть тихо плачущему Огхру. – Понимаешь, это Лугхбуурз. Об этом столько песен, легенд. Здесь был самый большой город. Тысячелетний город. Об этом нам колыбельные пели. А сейчас мы пришли и открыли вход. Вот так просто, даже одной ночи здесь не проведя. Я… Не знаю я, как об этом говорить.

Он махнул рукой: «Кажется, сам сейчас заплачу. Огхр, ты чего ревёшь?»

– Парней жалко, – ответил Огхр мальчишеским, высоким голосом. – Знаешь, сколько парней взорвалось, пока мы Жёлтую пыль делали? Всё зря… Даже не понадобилась…

– Не надо – сказал я. – Они же знали, зачем рисковали. Может, она ещё понадобится…

– Для такого дела уже точно нет, – ответил Огхр. – Открыть вход в Лугхбуурз, такого дела больше не будет. Да я сам не знаю, чего я плачу. Пробило вдруг на слезу…

– Гхай! – крикнул вниз Гхажш. – Ты как там?

– Жив, – откликнулся голос снизу. – Только захолодело чего-то всё внутри. Мы когда внутрь полезем?

– Мы – завтра утром, – ответил Гхажш. – А ты снаружи будешь.

– А чего я? – раздался возмущённый вопль Гхая. – Все пойдут, а я – скотину сторожить? Сам бы оставался!

– Хватит спорить, – попытался я их успокоить. – А почему завтра, Гхажш?

– Успокоиться надо, – ответил он. – Подготовиться. Мало ли что там внутри. Ты не знаешь, и я не знаю. Отдохнём, соберёмся силами и пойдём. Спешка важному делу только вредит. Завтра…

Завтра… Не знаю, как я смог уснуть, дожидаясь этого «завтра». Остальные, похоже, чувствовали то же самое.

Утром Гхажш с Гхаем опять поссорились. Гхай ни в какую не хотел оставаться. Он хотел идти вместе с нами. Гхажш возражал. В конце концов, я решил, что ничего страшного от того, что Гхай пойдёт с нами, не случится. Бактры могут попастись на колючках и одни. Волков вокруг нет. Мы набили продуктами сухарные сумки, залили баклаги свежей водой, напились вдоволь, запаслись факелами и отправились на первую разведку.

Признаться, я изрядно трусил спускаться в подземелье. Хоть и не показывал вида. Может быть, я и Гхаю разрешил идти вместе с нами, потому что считал нелишним его меч. Однако опасности, что поджидали нас внутри, не требовали меча. Легче всего в этих бесконечных тёмных проходах было заблудиться. Зыбкий свет наших факелов освещал лишь несколько шагов пути да грубо обтёсанный камень стен.

Но Гхажш вёл нас уверенно. Когда у основания лестницы обнаружилось несколько расходящихся в разные стороны проходов, он нисколько не растерялся, достал откуда-то свиток пергамента, сверился с ним, нашёл на стене одного из проходов высеченную руну и сказал, что нам туда. Кроме того, он вбил в трещину на стене крюк и привязал к нему нить паутянки.

– Неси, – сказал он, отдавая паутянку Гхаю. – Хоть какой-то толк от тебя будет. Не порви только.

– Сам знаю, – огрызнулся Гхай, принимая моток шнура, но больше, к моему удивлению, ничего не сказал.

– А надолго хватит? – спросил я.

– На лигу, – ответил Гхажш, – если всё до нитки расплести.

– А потом?