Татьяна Чернявская - Ферзи

— Может, хоть дорогу спросим? — шепнула подруге травница, когда неизвестный субъект споткнулся о корень, но снова выпрямился и побрёл дальше. — Видишь, какой целеустремлённый дядечка, точно знает, куда идёт.

— Вот сама и спрашивай, — глухо проворчала духовник, уловив в словах компаньонки укор в свой адрес.

— Вот и спрошу! — Эл почувствовала себя безвинно оскорблённой и, демонстративно поджав губы, первой выползла из укрытия, неловко догоняя шатающегося мужика. — Уважаемый э-э-э человек, вы сейчас в деревню направляетесь?

— Угу, — даже не оборачиваясь, пробасил здоровяк, настолько прокуренным голосом, что, казалось, почти хрипел.

— А нас провести сможете? — уже менее нагло (всё же габариты у дядьки были более чем внушительными) поинтересовалась Алеандр, голос травницы слегка подрагивал в беспроигрышной манере бедной сиротки.

— Угу, — мужик особо не проникся, но и гнать не стал.

— Тан, слышала? — приободрилась травница и со свойственной ей поспешностью кинулась вытаскивать из убежища растерявшуюся подругу, серьёзно опасаясь, что дожидаться никого не будут. — Вылезь скорее, пока ждут. Ух ты ж блин, тетёха неповоротливая.

Девушка оказалась права. Флегматичный мужик продолжил своё размеренное шествие, не заботясь о напросившейся компании. Возможно, просто не особо ценил женщин, не зная правил обращения со слабым полом, а, возможно, и не принял голос из темноты всерьёз, здраво уповая на проделки пьяной белки, не раз навещавшей его за время взрослой жизни. Видя такой расклад, травница плюнула на замешкавшуюся подругу и поспешила на перехват проводника, щебеча как заправская кокотка, лишь слегка передёргиваясь от крепкого запаха давно не мытого тела:

— А Вы часто тут один бродите? Лес, наверное, безопасный, раз Вы так спокойно посреди ночи. Силки ставили? На дичь или птицу? Ой, я так рябчиков люблю…

Словестный поток травницы был громок и обилен, что объяснялось почти паническим страхом опять блуждать всю ночь по незнакомой местности. В цивилизованном пространстве, представленном городом, академией Замка или ступницей, Эл становилась тиха и незаметна и робостью могла поспорить с героинями народных сказок, что только работали и краснели, но оставаться в лесу не хотелось. И травница перешла в режим торговли.

Яританна скромненько пристроилась сзади, не желая мешать яркому монологу впавшей в словоохотливость подруги, лишь изредка перебиваемому хриплым угуканьем мужика, оказавшегося на диво покладистым и душевным собеседником. Духовнику было неуютно, не только из-за странного предчувствия (оно последнее время вообще не покидало блондинистой головы), она не любила незнакомцев в целом. Эрудиция и подключение к чародейской паутине в купе с проживанием в не самом спокойном районе сделали своё чёрное дело, позволяя духовнику чётко знать список всех возможных последствий с приложением Большого свода наказаний и глумлений ещё до того, как незнакомый человек к ней обратится. О том же, чтобы заговорить самой, попросить помощи или нагло навязаться, вопрос даже не ставился. В принципе, последний месяц для Чаронит смело можно было назвать самым плодотворным на случайные знакомства, что не приносило девушке никакой радости.

— … так вот я и говорю, — неловко лепечущая и сама смущающаяся собственной болтовни Алеандр уже перебрала все возможные темы, переходя на житейские байки, как из-за деревьев забрезжил свет одинокого стационарного подвесного светляка, на диво выжившего в тяжких условиях Лученца. — Офигеть… Вывел, точно вывел! Я эту улицу помню, там щель в заборе была, когда от Вильки драпала. Танка, видишь, как здорово?

Девушки радостно переглянулись, и даже духовник, не пребывавшая в восторге от компании такого проводника и рискованного блуждания по лесу, заметно приободрилась. Радости Валент, что, к своему стыду, уже начинала побаиваться родной природы после стольких диких ночёвок и нежелательных встреч, не было предела. Мужик на визгливые восторги заплутавших девиц не обратил особого внимания и поплёлся дальше вдоль улицы, видимо, в свой «луч».

— Спасибо, мужик! — преисполненная благодарности травница от всех щедрот своей девичьей души хлопнула по мощному плечу, от чего не ожидавшего такой силы детинушку резко развернуло на девяносто градусов.

— А-а-а-а, — почему-то шёпотом захрипела Валент, стремительно пятясь обратно в лес.

Не обращающий ни на что внимания мужик продолжил двигаться в новом направлении, безжалостно сминая тяжёлыми сапогами грядки с капустой. Подгнившая челюсть вяло раскачивалась в такт неловким движениям, готовая вот-вот отвалиться на удобрение пострадавшим хозяевам. Кровавые глаза остекленели и потянулись белёсой мутью.

— Ч-что это, Тан? — травница, упёршаяся спиной в подругу, дрожала от шока, боясь себе даже представить, кого выбрала в проводники по треклятому лесу. — Та-а-а-ан?

Алеандр испуганно обернулась, ожидая, в лучших традициях страшных историй, увидеть на месте подруги другого монстра, возможно, даже более жуткого. Но за спиной просто стояла духовник, бледная, икающая, с широко распахнутыми почерневшими глазами и судорожно дёргающимися губами. Судя по странным движениям пальцев, девушка толи неумело пыталась чаровать, толи молиться.

— Танка, тебя что по голове приложило? — не в шутку забеспокоилась Валент.

— Эт-то зомби, — только и смогла выдавить из себя Танка, судорожно цепляясь в предплечье подруге.

— Бдя-а-а, — не менее напуганная Эл, повторила её движение.

В помещении было невыносимо душно. Шальные сквозняки, скользящие вдоль стен доносили непередаваемые ароматы, находившегося рядом коровника, тонкий душок давно не чищенного пола, едва различимый запах скончавшейся в расцвете лет крысы и дурманящий аромат свеже высушенного сена, что рачительные селяне натаскивали с подлесков, полян и проплешин. Что только ни приносили холодные порывы, живущие под крышей совмещённого с коровником овина, кроме долгожданного свежего воздуха, что, казалось, застревал где-то в балках. Сколоченный из двух плохо струганных досок приступок был жёстким, местами прогнил и отчаянно скрипел при каждом неудобном движении. Вездесущий сквозняк тянулся к его поверхности, как демон к алтарным подношениям. Приставленная со стороны высоких дверей лестница с наброшенным драным потником не слишком спасала от его нападок. Худой узел со скудными пожитками и парочкой стянутых по случаю полезных безделушек пережимал шею, не давая отдохновения. Непривычно ныли ноги, не намекая на гангрену, но и не обещая скорого выздоровления, неимоверно зудело лицо, и руки всё тянулись почесать воспалившуюся кожу, оставляя борозды и кровоподтёки. Что уж говорить: засыпать Вилю было тяжело.