Дарелл Швайцер - Маска чародея

— К сожалению, это было лучшим из всего, что я мог придумать, — проворчал я. — И мне казалось, я осуществил это… достаточно успешно.

— По крайней мере, ты сам придумал план и претворил его в жизнь, — высказалась Лекканут-На также вслух. — Это само по себе уже достойно похвалы.

— Да, это очень важно, — подтвердил Ваштэм. — Но тебе еще многому предстоит научиться, Секенр, и я уверен, что ты и сам прекрасно понимаешь это. Возможно, сама простота твоего плана и спасла тебя. Она ждала, что ты нападешь на нее с помощью магии, а не ручки. Твое главное преимущество по-прежнему заключается в том, что враги недооценивают тебя.

— Я догадывался об этом… — Мои слова прервал приступ кашля.

— Одевайся, — велела Лекканут-На внутри моего сознания.

Но несмотря на то, что я ужасно замерз, что мои руки и ноги одеревенели, а на боках запеклась кровь, я в первую очередь собрал страницы своей драгоценной книги, расправляя помятые листы, исступленно считая и проверяя их, чтобы убедиться, что все они сохранились, хотя мои пальцы с трудом их удерживали.

Книга сохранилась полностью. Я испытал ни с чем не сравнимое облегчение. Пришло время отправиться на поиски деревянного футляра с неоконченной страницей, той самой, над которой я работал перед тем, как вернулся сюда. Его я обнаружил, лишь забравшись под кровать. Потянувшись за ним, я испытал приступ жесточайшей боли — рана в боку вновь открылась.

Лишь уложив рукопись, ручки, монеты и статуэтку Бель-Кемада обратно в водонепроницаемую сумку, я наконец-то понял, что по-прежнему сижу совершенно голый, что у меня кровоточат десятки ран и что я полностью окоченел и не могу двинуться с места.

Я порвал одну из своих старых рубашек и попытался перевязать раны. Насколько я мог судить, ни одна из них не представляла угрозы для жизни, какие бы неудобства они мне не доставляли. На сей раз мне не нужно исцелять себя с помощью внутреннего огня, я мог положиться на естественные ресурсы организма, а не на магию. Да, на теле появятся новые шрамы, но уязвимых мест больше не будет.

Я постарался одеться как можно теплее: набедренная повязка, две пары штанов, вначале — моя собственная рубашка, затем — три гигантские туники Луны, свешивавшиеся ниже коленей. Моим окоченевшим пальцам стоило немалого труда закатать рукава до устраивавшей меня длины. Я с трудом, морщась от напряжения, влез в когда-то нарядный, но теперь безнадежно порванный жакет, который Тика когда-то купила мне в Тадистафоне. Подсыхающая кровь приклеила майку к спине.

В горло словно насыпали горячий песок, болезненно раздиравший его, когда я глотал слюну. Несколько раз обмотав вокруг шеи шарф, взятый мною у фокусника на празднике, я сунул его концы себе под рубашку.

Так, и где же мои туфли? Я не мог найти их. Встав на четвереньки, я принялся шарить по полу. Вначале я наткнулся на одну, потом — на вторую. Они по-прежнему пахли речным илом, но почему-то затвердели, почти как деревянные, и стали страшно холодными. Я тупо держал их в руках, ничего не понимая.

(— Они замерзли, — сказал Бальредон в моем сознании. — Это лед. Тебе еще не раз придется столкнуться с подобными вещами.)

По правде говоря, благодаря редким зимним дням в Стране Тростников, я уже знал, что такое мороз. Но времени на споры не было.

Однако я не знал, насколько можно использовать замерзшие туфли или как их разморозить. Пожалуй, я займусь этим попозже. Я собрал запасную одежду во вторую сумку, а туфли положил сверху.

Мне по-прежнему было так холодно, что я едва мог двигаться. Стащив с пыльной кровати одеяло, я укутался им с головы до ног.

Какое-то время я стоял, раздумывая, куда идти дальше, но холодный пол настолько обжигал мои босые ноги, что единственное, до чего я додумался — снова сесть на кровать, поглубже спрятавшись в одеяло. Ветер задувал снег сквозь открытое окно, но у меня не было сил подняться и закрыть его. Постепенно все небо затянулось тучами. Солнце исчезло, а снег все падал и падал сплошной тяжелой завесой. Я сидел и смотрел, очарованный необычной красотой этого необычного зрелища, судорожно прижав к себе одеяло и обе сумки и медленно раскачиваясь взад-вперед.

Вдруг я почувствовал, что в комнате присутствует кто-то посторонний, и женский голос произнес:

— Добро пожаловать, Секенр Каллиграф.

— Кто ты? — тупо спросил я, не поднимая взгляда.

— Я привратница. Я сочла тебя достойным быть принятым в Школу Теней.

Глава 15

ШКОЛА ТЕНЕЙ

Затуманенным взором я уставился на свою новую «гостью». Я уже устал от странностей, настолько привык к ним, что считал — больше меня ничто не может удивить. Но все же ее внешность вряд ли можно было назвать внушающей доверие.

Сначала мне показалось, что ко мне приближается громадная стая птиц всех цветов радуги, причем, они почему-то были спрессованы вместе, а из них, как из теста, была вылеплена женщина. Но, когда она подошла ближе, я понял, что ошибся — просто ее платье состояло из тел крошеных птичек, их перья были искусно переплетены друг с другом, миниатюрные косточки заменяли вышивку; их черепа и лапки обвивали ее шею и запястья, словно украшения, сделанные из колючек терна. Перья шевелились, будто жили собственной жизнью.

Точно определить ее возраст я не мог — но что значит время для чародея? — хотя на вид ей было лет тридцать или около того. У нее было длинное, страшно бледное лицо без единой морщины, резко контрастировавшее с иссиня-черными глазами и волосами. Эти глаза казались жутко древними — их владелица, должно быть, прожила уже несколько веков. Если бы она была текстом на бумаге, он был бы начертан четким и вместе с тем немного расплывчатым шрифтом.

— Каллиграф — повторила она. — Теперь, когда ты пришел к нам, ты стал полноправным членом нашего братства. Пойдем, ты должен познакомиться с остальными.

Вначале мне показалось, что она выдыхает дым. Потом я заметил, что и из моего рта вылетают легкие облачка пара. Холод. Зима…

Я попытался встать на ноги, стараясь скрыть свою слабость и замешательство, но ноги подо мной подогнулись. Подхватив меня подмышки, она без труда заставила меня стоять прямо. Я не смог сдержать стона — у меня открылась рана в бедре. По ноге потекла кровь. Я повис у нее на руках, прижав к себе одеяло и обе сумки и не отрывая взгляда от тонкой красной струйки, стекавшей по правой ноге. Собственного тела я не чувствовал. Холод и онемение усиливали боль.

Незнакомка продолжала удерживать меня в вертикальном положении. Ее руки вынесли меня, легкого, как дым, из спальни вниз в прихожую мимо открытой двери отцовского кабинета.