Владимир Корн - Берег Скардара

«Славно я по двору пометался, — думал я, оглядывая поле недавнего сражения. — Вон сколько моих. Правда, и противники были не самые сильные».

При ночном нападении погибло восемь обитателей форта. Было еще несколько раненых, и трое из них тяжело.

Дойнты покинули бухту ближе к вечеру. С высоты, на которой находилось укрепление, хорошо было видно, что перед этим они долго совещались, затем уселись в свои длинные пироги и скрылись за мысом у выхода из бухты.

Глава 40

СЕРЕБРО ИЗ ПЛАТИНЫ

Мы сидели с Грюстом на скамейке и смотрели на открывавшуюся перед нами морскую даль. После нападения дойнтов прошла уже неделя, но левая рука Медора все еще висела на перевязи, и он болезненно морщил лицо всякий раз, когда делал ею неловкое движение.

Определенно, в близких от форта горах был рудник. Все указывало именно на это. Пару дней назад здесь появились люди, тащившие в заплечных мешках тяжелый груз. Грюст долго о чем-то с ними разговаривал, а затем, когда они возвращались назад, с ними ушло еще несколько человек, ведя в поводу четырех груженных вьюками лошадей.

То, что принесли они не пушнину, факт неоспоримый. Да и кому она нужна, пушнина, при здешнем жарком климате? Мешки у них были, несмотря на небольшие размеры, довольно тяжелыми, это заметно. Так что было в них либо серебро, либо золото. Редкоземельные металлы? Вряд ли. Платина? Тоже маловероятно. Во-первых, с ней я в этом мире еще не встречался, а во-вторых…

Помнится мне один факт из земной истории. Одна из южноамериканских стран собрала всю имеющуюся у нее платину, погрузила на корабль, отвезла подальше и вывалила ее за борт, в одном тайном месте, где была большая глубина. Причина? Да самая прозаическая. Подделывали из платины серебряные монеты. Серебряные. Из платины. И стране надоело с этим бороться.

Было это в девятнадцатом веке, так что миру, в котором я нахожусь, для того, чтобы оценить платину, понадобится еще несколько столетий.

Ну и пусть здесь есть золотой рудник, какое мне до всего этого дело?

В конце концов, если судить по тому же Чизу, сомнительно, что на руднике трудятся рабы.

На расстилающейся перед нами морской дали виднелось одинокое пятнышко паруса. Похоже, корабль шел к нам. Это и явилось причиной того, что мы сидели на лавке, сделанной из толстых деревянных плах, любовались видом и разговаривали.

Позвал меня для разговора Грюст и долго не мог его начать. Перед этим он указал на парус, затем взглянул, ожидая моей реакции. Ну и что он хотел увидеть, джигу в моем исполнении? Когда я выберусь отсюда, мне еще долго придется добираться из Абдальяра. И я даже не решил еще, куда именно отправлюсь. Долг зовет меня в Скардар, а сердце и все остальное — в Империю.

Разговор Грюст начал осторожно. Сказал, что у меня есть возможность отправиться на этом корабле в Абдальяр, а уж из него отправиться в любое нужное мне место. С капитаном корабля он договориться сумеет, Грюст знает его давно, и у них есть совместный и хорошо налаженный бизнес. С меня даже не возьмут за проезд ни единого медного гроша, хотя бы потому, что Грюст никогда не забывает добра, особенно когда дело касается собственной жизни. Но…

Остальное я договорил за него сам, сказав, что никогда словом не обмолвлюсь, где я был и что видел. И пусть он на этот счет совершенно не беспокоится. Затем я добавил, что тоже отлично помню добро и найду способ отблагодарить.

После этого я сидел, смотрел на приближающийся корабль и слушал его рассказ о том, как трудно было здесь в первые годы, пока все не устроилось. Прибыли они на пустынное место, построили несколько домишек. Затем развели огороды, распахали под рожь поле, отвоевав землю у джунглей. И если бы не дойнты, так вообще все было бы замечательно.

Я слушал его, поддакивал, сам же думал о том, что все познается в сравнении. Вы живете на берегу ласкового теплого моря, которое само по себе является бескрайним источником пропитания. Вокруг вас замечательный лес, в котором даже я по дороге сюда легко добывал себе пищу.

В моем мире есть страна, где по полгода стоят морозы, где рождаются пословицы, что день год кормит. Я и сам оттуда. Слушая тебя, мне вспоминается: есть было нечего и приходилось намазывать масло на колбасу. Извини.

Когда корабль подошел ближе, можно было разглядеть на нем две мачты, вооруженные косыми парусами. Пушки на борту, конечно, присутствовали тоже, куда без них. Корабль пришвартовался к заново отстроенному причалу, и на берег сошли пассажиры, восемь женщин и шесть мужчин. Мужчины были самыми разными, а вот все женщины оказались чем-то похожи. Прежде всего возрастом — ни одна из них не выглядела старше тридцати. И еще поведением, типичным для представительниц самой древней профессии.

Ничего удивительного в этом не было, помнится, что Испания вначале заселяла основанные в Новом Свете колонии солдатами и жрицами любви, очищая от них портовые города. Правда, там это делалось принудительно, здесь же они добровольно получали возможность начать жизнь с чистого листа.

К сошедшим на берег пассажирам подошел помощник Грюста, коротко переговорил с ними и повел за собой. Я не удивился, заметив, что некоторые из прибывших людей шли парами, за долгое плавание им хватило времени понять, что вдвоем начинать новую жизнь будет значительно проще.

Затем на берег сошел капитан и направился к Грюсту, стоявшему рядом со мной. Был он молод, усат и слегка подпрыгивал при ходьбе. Шпаги у него на боку не оказалось, но имелся узкий и длинный клинок. Несмотря на молодость, выглядел он опытным моряком, знающим, что такое шторм и долгие недели полного безветрия, когда все труднее удерживать экипаж в повиновении. Да и с пиратами, похоже, ему приходилось сталкиваться не раз. Но было в нем еще что-то неуловимое, непонятное разуму…

Словом, Эдмос Фрейг не понравился мне с первого взгляда. Ну да бог с ним, две-три недели — и я с ним расстанусь, чтобы уже никогда не увидеться.

Грюст представил нас друг другу, и старые знакомые направились в сторону форта, что-то обсуждая на ходу.

Корабль Эдмоса Фрейга «Декку», что в переводе с абдальярского означало «голубка», отправился в обратный путь через пять дней. Перед отплытием на него успели погрузить множество ящичков, количество которых давало мне возможность предположить, что рудник скорее серебряный, чем золотой.

Я старательно делал вид, что до всего этого мне нет совершенно никакого дела, и с трудом дождался того момента, когда «Голубка» наконец отошла от причала.

Каюту я делил со штурманом и по совместительству корабельным врачом. Вернее, штурман поделил ее со мной. Человек он был в общем-то неплохой, но страдающий острым недержанием речи. Язык Абдальяра был мне вполне понятен, этот мир при всем желании не мог похвастать разнообразием наречий, но выслушивать в мельчайших подробностях истории из жизни штурмана, произошедшие много лет назад…