Джуд Деверо - Рыцарь
Огромные коровьи и свиные туши подвозились к кухне на телегах, а затем переносились в помещение для разделки. Далее шли ряды кладовых – каждая размерами больше, чем дом, – и все они были заполнены бочками. Толстые колбасы длиною в несколько футов и толщиною в руку свисали с высоких потолков. В двух помещениях кухни в нишах над плитами с двумя очагами были устроены нары с соломенными подстилками – на них спали многие работники по кухне.
Старший грум провел ее по всем помещениям и после того, как Дуглесс наконец оказалась в состоянии закрыть рот, разинутый от изумления перед размерами кухонных помещений и гигантскими количествами приготовляемой пищи, она принялась растолковывать собравшимся, чего именно она от них хочет.
Ее чуть не стошнило, когда она увидела, как какая-то грузная женщина принялась сворачивать шеи принесенным в клетках цыплятам. На плитах при этом стояли котлы с кипящей водой, в которую совали цыплят, чтобы их было легче ощипывать. (Наиболее мягкий пух сберегался слугами для изготовления подушек.) К своему удивлению, Дуглесс обнаружила, что среди продуктов, используемых в хозяйстве жителей шестнадцатого века, уже имеется и картошка, но почему-то ее едят не слишком часто. Несколько женщин принялись чистить картошку, другим было приказано варить яйца, которые оказались значительно меньше, чем яйца двадцатого века.
Для соуса к цыплятам и для пирожных Дуглесс требовалась мука, и ее проводили в мукомольню, где муку многократно просеивали, пропуская через множество матерчатых сит, с постепенно уменьшающимися отверстиями. Теперь Дуглесс начала понимать, почему у них так ценился чистый белый пшеничный хлеб, называемый «манче». Оказалось, что, чем ниже был статус какого-либо лица среди домашней челяди, тем более грубым хлебом он питался. В хлебе, испеченном из муки лишь одного просева, было полно отрубей, а также попадались песчинки и просто кусочки грязи. Лишь члены семейства Стэффорд и их вассалы ели хлеб из муки, которую просеивали множество раз, пока она не очищалась совершенно.
Дуглесс понимала, что цыплят, яиц и картошки хватит на всех, но печенье, для которого потребуется экзотичный и дорогостоящий шоколад, должно предназначаться лишь членам семейства Стэффорд. Один из поваров помогал ей, пока она решала, в достаточной ли степени цыпленок обмазан болтушкой из грубой муки и сколько еще муки потребуется для печенья со следующего сита, потом – со следующего и так далее. Дуглесс не чувствовала в себе сейчас склонности к проповеди идеи равенства, в особенности потому, что знала – в самой тонкой муке не было не только никаких отрубей, но отсутствовали и многие витамины, и поэтому такая мука была менее питательна, чем мука, которую просеивали меньшее количество раз! Так что Дуглесс попросту сосредоточилась на приготовлении пищи – пищи, которой можно было бы, наверное, накормить целую армию!
Но что было просто приготовить в какой-нибудь английской кухне двадцатого столетия в сравнительно малых масштабах, в шестнадцатом веке представляло проблему. Здесь все готовилось в огромных количествах, целыми чанами и быстро. Здесь не было бакалейных лавок, где можно было бы купить готовую горчицу или майонез для яиц и картошки. А весь перец, хранившийся под замком в особом ящике, был только в виде горошка, и его необходимо было предварительно перебрать, удалить камешки и растолочь его затем пестом в ступе величиною чуть ли не с таз. И орехи пекан для печенья тут тоже не продавались в уже очищенном виде упакованными в пластиковые мешочки – их надо было сперва очищать от скорлупы.
Дуглесс всем руководила и за всем наблюдала, одновременно обучаясь всему. У нее прямо дыхание перехватило, когда она увидела, что на противни для печенья подстилается бумага, на которой что-то написано. Она стояла и смотрела, как шоколадная болтушка проливается на листы документа, на котором – она была в этом уверена – стояла подпись чуть ли не Генриха Седьмого!
К тому времени, когда еда была уже почти готова и ее можно было бы подавать, Дуглесс подумала, что эта трапеза должна представлять собою что-то вроде пикника. Она отправила слуг в сад, чтобы там разостлали скатерти прямо на земле, а потом велела принести туда и подушки.
В тот вечер ужин подали поздно, уже после шести, но, наблюдая за выражением лиц собравшихся, Дуглесс видела, что она не зря потрудилась! Картофельный салат все уплетали большими столовыми ложками, и многие съедали по целой тарелке яиц с пряностями. Всем очень понравились и первоклассно зажаренные цыплята.
Сидя напротив Николаса, Дуглесс наблюдала за ним столь пристально, что сама почти ничего не могла проглотить. Насколько она заметила, ничто не пробудило в нем ни малейших воспоминаний! Ни искры!
С концом трапезы слуги с видом триумфаторов стали обносить гостей серебряными блюдами, доверху наполненными вкуснейшим шоколадным печеньем с начинкой из ореха пекан. Когда собравшиеся отведали печенья, у кое-кого на глазах появились слезы искренней благодарности.
Но Дуглесс смотрела на одного Николаса: вот он откусил кусочек, стал жевать… И медленно поднял глаза на Дуглесс – сердце ее так и затрепетало! Он помнит! – подумала она. – Да, что-то он все же помнит!
Николас положил на тарелку печенье, и, сам не понимая, зачем это делает, вдруг снял перстень с пальца левой руки и протянул ей.
Дрожащей рукой Дуглесс взяла перстень: это было кольцо с изумрудом, то самое, которое он уже дарил ей прежде, в доме Арабеллы, когда она впервые испекла для него шоколадные «картошки»! По выражению его лица она видела, что он и сам удивляется своему поступку.
– Ты уже дарил мне прежде этот перстень! – тихо сказала она. – Когда я приготовила для тебя «картошки».
Николас только и смог в ответ пристально уставиться на нее. Он начал было говорить что-то, прося у нее объяснений, но очарование этой минуты нарушил смех Кита:
– Я не стал бы винить тебя! – смеясь произнес Кит. – Это печенье и впрямь заслуживает, чтобы за него платили золотом! Вот, держите! – сказал он, снимая с пальца обычное золотое кольцо и тоже подавая его Дуглесс.
Хмурясь и улыбаясь одновременно, она взяла кольцо. Конечно, колечко это ничего не стоило в сравнении с изумрудом на перстне Николаса, но даже если бы цены перстней поменялись на противоположные, то и тогда кольцо Николаса оказалось бы более дорогим для Дуглесс!
– Благодарю вас! – пробормотала она и снова поглядела на Николаса, но тот отвернулся, и она поняла, что воспоминание уже покинуло его.
– Что-то ты слишком молчалив, брат, – сказал Кит, улыбаясь, Николасу. – Пойдем с нами, развеселишься: сегодня вечером Дуглесс будет обучать нас одной новой карточной игре под названием «покер»!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});