Илья Носырев - Карта мира

Карта мира была оставлена явно с целью, вероятно, самим Лоренсом Праведником — как средство исправления нами своего мира? Как путь к спасению? Я думаю, именно так. И мы непременно должны разгадать эту тайну, пока еще не поздно. Святой Лоренс предупредил моего брата о том, что в ближайшие десять лет Рим падет; остановить карающую руку может только человек, который найдет жилище святого и сумеет добиться от него благорасположения. Святой Лоренс дает нам новую надежду — грехом было бы отказаться от этого подарка… Вы сделали много, а предстоит вам сделать еще больше. Мне некому поручить это дело, Рональд, кроме вас двоих, — тон Правителя стал совсем уж просящим.

— Прошу простить, Правитель, но я потерял всякое желание искать себе приключений, — Рональд специально употребил такой оборот, чтобы Арьес понял, что его и в самом деле утомило это занятие. — Посвящу себя отдохновению. Есть многое, что нужно обдумать — впечатлений от прошлого путешествия хватит на долгие годы.

Он ощупал голову, напряг мускулы. Приятно было чувствовать себя не только живым, но и вполне здоровым, пусть и уставшим до последней степени.

— Отказаться — твое право, — заверил Арьес. — Что ж, буду искать других кандидатов — раков на безрыбье. Куда сейчас отправишься?

— К Розалинде. Соскучиться по ней успел семижды и стожды.

— А, к киске своей… — понимающе усмехнулся Арьес. — сходи, сходи, мне кажется, визит к ней и подвигнет тебя на новое путешествие.

Усмешка его была ехидной. Рональд насторожился.

— С ней что-то случилось?

— Ничего непредсказуемого, ничего безобразного, ничего неестественного. Сходи, увидишь все собственными глазами.

Вновь на душе у Рональда заскребли кошки. Была ли среди кошек этих Розалинда?

Уже на лестнице Рональд понял, что дело нечисто: Розалинда мяукала на весь коридор и царапала дверь так, словно у нее были железные когти.

— Розалинда, что случилось? — воскликнул Рональд, ногой вышибая дверь.

Кошка тут же выбежала, даже не бросив на него взгляд, и побежала по коридору. Рональд пустился ее догонять.

В темном углу, развалившись среди рыбьих скелетов, точно король среди подданных, сидел рыжий котище, толстый, с умильной физиономией, и лениво почесывался. Розалинда подбежала к нему и начала тереться о его шерсть, призывно мяукая.

— Что? — воскликнул Рональд. — Что это такое? Я глазам своим не верю! Разве это приличествует тебе!

Розалинда продолжала свои ласки, на которые кот даже не считал нужным отвечать.

— Розалинда, опомнись! Что ты делаешь? А как же моя любовь? — он попытался ее погладить, дотронуться до острого уха.

— Ну посмотри на себя, ну какой из тебя мужик?! — крикнула Розалинда, царапаясь. — Все эти занудные разговоры, весь этот бред — они и одного когтя моего Василия не стоят! Он открыл мне целую вселенную — вселенную любви, а не пустопорожней болтовни…

Котище замяукал, а Розалинда повалилась на спину и стала вертеться на полу, совершенно забыв о приличиях.

Рональд закрыл лицо руками и второй раз в жизни заплакал, не стыдясь своих слез. Плакал он не по Розалинде — по своей глупости и черствой правильности, по милой девушке Роксане и ее страшной судьбе. И даже когда увидел перед собой Иегуду, появившегося в коридоре вместе с правителем Арьесом, то и его долгожданному появлению не смог порадоваться.

— Не переживай, все кошки таковы, — сказал Арьес. — Итак, ты едешь в Аэрус Бонус или нет?

— Еду, — поспешно сказал Рональд, с презрением глядя в тот угол, куда убежала Розалинда со своим рыжим воздыхателем. — Теперь хоть на край света.

— Это и есть край света, — обнадежил его Арьес. — Подготовка экспедиции займет месяц, так что еще и отдохнуть успеешь. А ты, Иегуда?

— И я еду. Куда мне теперь податься? Монастыря Св.Картезия больше нет, ибо монастырь — это не стены, а люди. В битве погибли почти все, кого я знал и к кому питал уважение и дружескую привязанность. Я, разумеется, должен продолжить дело отца Велизария и найти новых монахов, таких же, как и я, но чувствую, что ради этого путешествия в Аэрус Бонус следует отложить все остальные дела.

— Монастырь создают не люди и не стены, а молитва, обращенная к Господу, — сказал Арьес уж слишком благонамеренно, скорее всего, пародируя Каликста. Иегуда сдержанно улыбнулся.

Зеркало, что дал мне король… Это оно не дает мне покоя. Я смотрю в него вечерами и вижу крылатых быков, взмывающих со своих стартовых площадок в желто-красное небо. Солнце сверкает на их металлических боках, а внизу, под их стаями, шагают полчища огнедышащих драконов, кашляющих паром минотавров, слонов, по обоим бокам которых весят ракетницы…

Дни нашего мира сочтены — не хочется верить, но каждый раз, когда я гляжу в этот омут, понимаю, что все это близко, при дверях. И уже совсем скоро: купцы, возвращающиеся с юга, рассказывают о могущественном императоре Навуходоносоре Третьем, который вновь смог поднял металл в небо и даровать ему крылья. А это значит, что старые времена возвращаются, и вместе с ними старые законы природы. Как это стало возможным — известно одному Богу и единственному праведнику, дожившему до наших дней.

Cтепень условности

Русская литература, подарившая миру замечательные образцы классического реалистического романа, блестящие утопии и мрачные антиутопии, лишь в последние десятилетия всерьез обратилась к тому направлению, которое на Западе утвердилось уже давно — к логике абсурда, к причудливо-формальному миру «Путешествий Гулливера», «Охоты на Снарка» и «Алисы». Именно эти, «не наши» тексты и легли в основу всех последующих литературных опытов на ниве русской литературы.

Отечественная культура охотно включала в свою сферу все достижения западных мастеров фантасмагории — от Гофмана до Кафки; впоследствии точно так же были инкорпорированы Борхес и Кортасар.

(Кстати, вот и причина того, что одна из разновидностей постмодерна — киберпанк — у нас пока не слишком распространен; его формальный, логично-алогичный, жесткий и условный мир лежит в стороне от магистральных путей русской литературы).

А значит, все более ли менее заметные опыты отечественной «формальной» литературы, абсурдистской игры в конструктора миров заслуживают самого пристального интереса. «Карта мира» журналиста Ильи Носырева — хороший тому пример. Определить направление, к которому принадлежит эта книга, сложно. Это не киберпанк: компьютеров в «Карте мира» нет — или почти нет. Ни Всемирной паутины, ни вживленных в череп плат… А есть бароны и князья, средневековые замки, крестьяне и прочие атрибуты «ложного средневековья», столь любимые авторами фэнтези. И все же, этот роман, на страницах которого кентавры дерутся с гарпиями, фэнтези напоминает меньше всего…