Ольга Гайдукова - Светлая королева

Я отвернулась к гранду Ректору, чтобы скрыть, какую слабость и дрожь в коленках вызывает такой страстный взгляд Советника, которым он меня сейчас наградил.

— Прошу следовать за мной.

Я покорно пошла вслед за эльфом, борясь с искушением обернуться, чтобы поймать еще раз подобный пылкий взор.

— Мы обеспокоены, моя королева, — с порога начал один из магов, демонстрировавший мне не столь давно заклинание Ока.

Их тут собралось около тридцати, причем, довольно не хилых, судя по поблескивающим в медальонах трем камням.

— И чем же? — нахмурилась я, присаживаясь в кресло.

— Ваш… так называемый друг оказался темным эльфом, — подал голос другой.

— Вы считаете, мне это не было известно? — обвожу тяжелым взглядом всю компанию.

— Но они же источник зла…

Хм, кто это у нас тут такой осведомленный?

— А это кто вам сказал?

— Древние книги…

— Мне плевать на записи каких-то мохнатых лет, — вышла я из себя и вскочила с кресла, упершись кулаками в стол.

— Если появился один, то могут и остальные… — робко начал кто-то.

— Могут, — пожала плечами я, — и что с того?

— Но они пожелают отомстить тем, кто их изгнал…

— Так вот, чего вы боитесь, — усмехнулась я, — мести. Не думаю, что темным есть дело до подобных мелочей.

— Нельзя судить обо всех по одному конкретному экземпляру…

— Вот поэтому, — мне надоели эти глупые препирательства, и я решила поставить точку в разговоре, — я намерена познакомиться с другими представителями этого народа.

Маги возмущенно зашептались.

— И вы знаете, я на своем опыте убедилась, что светлые, возможно, еще более коварны, — горько усмехнулась я.

— Но…

— Еще вопросы есть? — я обвела собрание ледяным взглядом, но все хранили молчание. — Отлично, тогда пора заняться более важными делами, которых у меня предостаточно.

И я, не оборачиваясь, гордо прошествовала к выходу, а вслед неслись шепотки, что неопытная и слишком молодая королева сошла с ума, не иначе.

Глава 12. Ночь перед битвой

Принцип оптимиста: завтра будет лучше, чем послезавтра.

— Шератон… — я взяла в руки холодную ладонь темного, настолько бледную, что через прозрачную кожу были видны вены.

Сам эльф был уложен в целительской палатке на походное ложе под теплое покрывало. Черные, как сама ночь, волосы беспорядочно разметались по подушке, лоб покрыла холодная испарина, из полуоткрытых губ со свистом вырывалось тяжелое дыхание.

— Он вас не слышит, моя королева, — покачал головой целитель, не отходивший от постели больного уже много часов.

— Почему он не приходит в себя? — с истерическими нотками в голосе вопросила я, не отводя взгляда от заметавшегося в бреду эльфа.

— Восстанавливает потраченный резерв и ауру, и, надо сказать, очень быстро, — поспешил успокоить меня целитель, но на душе легче не стало. — Потрясающая регенерация, я такой ни разу не видел.

— А я бы предпочла и не увидеть, — всхлипнула я, роняя голову на руки.

— Как прекрасно, когда просыпаешься, а у постели прелестная девушка, — раздался надтреснутый насмешливый голос.

— Шератон! — я с визгом бросилась обнимать очнувшегося темного.

— Ну-ну, — нежно погладил он меня по волосам, — не стоит из-за такого пустяка ронять свои драгоценные слезинки.

А я всё никак не могла остановить бегущие по щекам соленые дорожки.

— Я думала, ты… — мой голос сорвался в нервные всхлипы.

— Что бы убить меня, нужно намного больше усилий, — улыбнулся Шератон, стирая с моих щек слезы. — Не плачь, величество, это не подобает настоящей королеве.

Ну вот, только что одной ногой в могиле стоял, а тут уже подтрунивает над неудержимо ревущей мной. Я благодарно улыбнулась, но тут же хмуро возразила:

— А вы, конечно, знаете, как должна вести себя настоящая королева, правда, темный принц?

При таком обращений с моей стороны, Шератон поморщился, как от зубной боли.

— И когда ты собирался мне об этом сказать? — гнула я свою линию, гневно взирая на бывшего умирающего, который, похоже, уже начал жалеть, что так быстро пришел в себя.

— Когда настал бы подходящий момент, — в знак капитуляции поднял руки эльф. Я скептически хмыкнула и сложила руки перед грудью, выжидательно воззрившись на темного и предлагая продолжить объяснения.

— Я собирался всё рассказать тебе после этой авантюры с Цебальраем, — на меня смотрели самые честные в мире глаза.

— Ну да, ну да, — больше слов не было.

— Ладно, — со смехом сдался Шератон, — что ты еще хочешь узнать, мучительница?

— Почему ты так ненавидел Эзгарда?

При упоминании этого имени глаза эльфа потемнели, а он, сжав зубы, процедил:

— Потому что он, правая рука Правителя, покушался на моего отца и издевался над моей сестрой, собственной женой. Этих причин достаточно?

— Да, — я сглотнула ком в горле, а темный уставился в потолок невидящим взглядом, всем видом показывая, что не намерен продолжать разговор на эту тему.

— Больному нужен покой, — деликатным покашливанием напомнил о себе приоткрывший полог целитель.

— Уже ухожу, — поспешно отозвалась я, поднимаясь с низкого стульчика, на котором сидела у постели, но тут же тяжелая рука легла на мою талию, а черные глаза умоляюще уставились на меня.

— Побудь рядом еще немного, — тихий, слышный только мне шепот.

Я беспомощно оглянулась на сурового лекаря и, лишь получив его недовольный, но, тем не менее, утвердительный кивок, вернулась на свое место.

— Спасибо…

Полупрозрачные веки закрылись, раздалось мерное дыхание погруженного в здоровый сон эльфа, но его руки так и не отпустили мою ладонь.

Я аккуратно поправила чуть сползшее с рельефной груди покрывало, натягивая его почти до шеи, с невыразимой нежностью убрала упавший на щеку черный локон.

— Спи… — раздался мой шепот. — Спи… Я буду охранять твой сон, как ты сберег мой покой…

Наградой мне было легкое пожатие руки.

Ого, похоже, я просидела с Шератоном очень долго: солнце уже окрасило розовым край моря. Но оставить больного не было никакой возможности: он то и дело метался в горячечном бреду, успокаиваясь только от звуков моего голоса.

— Где Регул? — с порога спросила я Магдалену, входя в собственную палатку.

— Он еще около полудня вскочил на своего жеребца и унесся во весь опор, — бодро отрапортовала эльфийка, пока я скидывала с себя одежды, оставшись только в полупрозрачной нижней рубашке. Нехорошее предчувствие заворочалось где-то глубоко внутри, ощущение чего-то трагически-неизбежного.