Вероника Иванова - Право быть

И все же ты не сдавалась. Ты боролась до последней минуты. До мгновения, когда испугалась собственной силы. Забавно, но и со мной случилось нечто похожее. По крайней мере свой страх я помню настолько отчетливо, что, наверное, эти воспоминания и помогали мне двигаться вперед. Правда, я никогда не боялся за себя, может быть, здесь кроется различие между нами? Может быть, именно некогда разошедшиеся в противоположные стороны направления нашей боязни и привели к нынешнему результату?

Лужицы черной жижи. Осколки, потерявшие текучесть. Одно и то же? Да, всего лишь серебро. Но в моей крови оно смогло жить собственной волей, а в твоей, сестричка, стало покорным орудием. Покорным до такой степени, что исполнило даже смертоносный приказ. А ведь обладай оно хоть капелькой свободы, которую ты щедро дарила всем прочим… Нет, все правильно. Ты была рабыней своей судьбы, от зачатия и до гибели, а значит, и серебряная кровь, питающая твое тело, пришла в этот мир преданным слугой, но не верным другом.

Тихо.

Пусто.

Спокойно.

Странно, но настоящий покой можно ощутить, только когда рядом с тобой кто-то умирает. Наверное, потому что в эту минуту мир словно делится надвое, одной половинкой продолжая свой бег, а другой навечно застывая надгробным изваянием на могиле прошлого. Вот и мне сейчас кажется, что время остановилось. Или не кажется?

Если черно-белая Нить жила в ритме пульса говорящей, ничего удивительного: еще долго она будет пребывать в оцепенении, прощаясь с одной привычкой и ища другую. Ожидая новую наследницу водяных магов, чтобы подарить ей небывалое могущество. И вполне могла бы дождаться, если бы…

Если бы я не был таким скупым.

Каприз то природы или богов, теперь уже не разобраться, он восхитителен, не спорю, но слишком опасен, прежде всего для самих носителей дара, не говоря уже об окружающих их людях и нелюдях. Да, они скорее всего сами себя истребят, и можно было бы не вмешиваться, однако… Есть одна крохотная гирька, не позволяющая чашам моих весов прийти в равновесие.

Ксо.

Нить обидела маленького дракона. Моего брата. И как бы далек ни был тот злополучный день, сколько бы ни утекло с тех пор вод по реке времени, я все равно должен вступиться и наказать обидчика. Потому что Ксаррон — тоже моя семья. И не только он.

Сколько раз я рождался на свет? Да, сначала лишь для того, чтобы вскорости умереть, но во мне, хоть и недолго, все же текла кровь моих матерей. Сколько их было? Десятки? А может, сотни? Не удивлюсь, если я таким образом когда-то породнился со всеми Домами, даже погибшими. Все драконы, неважно, по каким линиям, материнским или отцовским, Мои…

Братья.

Сестры.

Дети.

Я должен заботиться о них. Нет, не так. Я хочу заботиться. Оберегать.

Защищать.

Помогать.

Любить.

Любить… О, вот тут хотения уже не нужно, потому что любовь к родственникам жила во мне с самого рождения, ведь я и появился на свет только потому, что моя мать была влюблена в мир.

Мать. А на самом деле одна из дочерей или внучек. Интересно, она это понимала? Наверняка. И, конечно, жалела, что не сможет увидеть свое дитя, новорожденное и одновременно безмерно старое, почти такое же древнее, как сам подлунный мир. Если бы мы с тобой могли встретиться, мама… За одно мгновение взгляда глаза в глаза можно было бы отдать все, и жизнь оказалась бы самой малой платой из достойных.

Да, время остановилось. И Нити, и мое. Кажется, можно вечно сидеть, прислонившись спиной к деревянной колоде, и неспешно перебирать бусины одних и тех же мыслей, с каждым прикосновением заново удивляясь их холодности или теплоте…

Я бы так и поступил, если бы позволили. Смотрел бы на вздрагивающее от эха агонии тело, размышляя о превратностях мирских путей, но в моем сознании все же раздалось тихое и странно робкое:

«Здравствуй?…»

Почему вопрос? Ты в чем-то не уверена?

«Во всем. Теперь — во всем».

Брось! Тебе, многомудрой и многоопытной, не к лицу сомнения!

«Когда видишь, как кто-то из уже разверзшегося зева могилы возвращается к жизни, поневоле начинаешь сомневаться во всем, что когда-то знал и умел».

Говоришь обо мне?

«Да, любовь моя. Ты ведь умирал».

Согласен. Собственно, я и не противился. Да и не сожалел.

«Знаю. До меня долетали отголоски твоих мыслей… В какой-то миг я даже решила, что ты уже мертв, столько покоя в них было».

Ну, если считать, что я довольно быстро сам себя похоронил, то… Подожди-ка! Что значит, «решила»? Разве ты не должна умереть вместе с мной?

«Вместе, но не одновременно».

Как это понимать?

«Я привязана к твоей плоти, но не к духу. И не вернулась бы в Сферу Сознаний, пока…».

Пока меня не съели бы черви?

«Вроде того».

Значит, ты большей своей частью располагаешься на первом плане реальности?

«Большей? Скорее главной».

Это тебя удручает?

Мантия обиженно хмыкнула:

«А что чувствует птица, посаженная в клетку? Я ведь даже окружающий мир могу видеть только твоими глазами».

И увиденное тебе не по нраву?

«Этого я не говорила. Но картина, расстилающая перед тобой, слегка…».

Можешь не продолжать. Я и правда не могу воспринимать Гобелен во всем его великолепии.

«Тот, кто не различает цвета, обычно очень хорошо знаком с формами».

Не утешай. Хотя, спасибо.

«Всегда рада помочь добрым словом. — Мантия отвесила невидимый поклон и тут же сменила тему. Наверное, для того чтобы не заострять мое внимание на своих слабостях. — Это место… Оно мне не нравится».

Представляешь, мне тоже. Здешняя Нить чужда всему остальному миру. Чудо, что ей удалось ухватиться за коврик, ткущийся Ксарроном, и выбраться из Купели.

«Ну, не такое уж чудо… Подобное происходит слишком часто, чтобы считаться невероятным, и тут все зависит от силы духа новорожденного дракона».

Хочешь сказать, Ксо в самом деле оказался трусишкой?

«Не все так прямолинейно, но… Мать слишком опекала его искру. Оберегала от любого волнения, даже ценой отказа от своих насущных потребностей».

Почему? Будущему дракону что-то угрожало еще в момент зачатия?

«Мм… — протянула Мантия. — Скажем так, ее супруг не считал то время подходящим для рождения ребенка».

Муж тетушки Тилли был против собственных детей?

«Нет. Но он был твердо уверен в том, что отец должен находиться рядом с сыном с первой минуты его появления на свет, а обязанности и неотложные дела не позволяли Торрону следовать им же самим установленным правилам. Только и всего».

Значит, тетушка на свой страх и риск понесла Ксо?

«А потом держала его появление в тайне, пока это было возможно».