Евгений Филенко - ШЕСТОЙ МОРЯК

  — Нет. Как я теперь понимаю, такую цель никто не преследовал. Но, как мне кажется, в формулировке Задачи были допущены ошибки...

  — Мне это так знакомо!

  — Понимаешь, люди всегда это знали. В их  искусстве много сюжетов о неверно высказанных желаниях и последовавшей за этим расплате. Джинны из бутылок... обезьяньи лапы... Но с удивительным упорством люди снова и снова играли с высшими силами, надеясь, что вот теперь-то! наконец! как никому и никогда прежде! им повезет.

  — Да, люди всегда были самонадеянны... Но теперь, похоже, они доигрались, не так ли?

  — Главная Задача вышла из-под контроля. Обратного пути нет, и все живые существа этого мира умрут. Собственно говоря они уже умерли почти все. — Он помолчал. — Возможно, левиафаны останутся. Ведь они, как и ты, не принадлежат этому миру.

  — Я тоже умру. Как  только будет снято граничное условие моего последнего Веления.

  — Ты не скажешь мне?..

  — Человек, который произнес Веление, давно умер. Но только с ним я могу говорить об этом.

  — Забавно. Мы оба практически всемогущи. И оба теснимся в каких-то совершенно удивительных и нелепых клетушках, куда заключили нас и наше всемогущество существа слабые, эфемерные, не слишком умные...

  — Ну, мы обязаны предоставить им хотя бы видимость равенства шансов... Так что же ты от меня хочешь?

  — Почему ты решил, что я нуждаюсь в твоих услугах?

  — Ты справедливо подметил: я вовсе не имею намерений помешать исполнению  твоего Веления. Мы идем по этому миру разными путями, которые могли бы и не пересечься, не затей ты свою странную игру. Да, мы всесильны, но всесильны по-разному, в очерченных нашими Велениями границах. Мне от тебя ничего нужно. Но ведь ты хочешь использовать мою силу там, где сам бессилен, не так ли?

  — Твоя  прозорливость делает  тебе честь. Но... если позволишь, я откроюсь тебе чуть позже.

  — Хорошо, но ты можешь не успеть.

  — Уж я постараюсь, чтобы твое Веление не исполнилось прежде, чем мы поговорим еще раз. И я больше не стану тебе мешать своими тестами на всемогущество.

  — Так это были тесты?

  — Ведь я должен был убедиться, с кем имею дело.

  — Надеюсь, я был убедителен.

  — Да, вполне.

  — А теперь я должен вернуться к своим спутникам.

  — Нет, не должен.

  — Почему?

  — Они тебе больше ни к чему.

  — Видишь ли... Я давно уже не верю в случай. Все, что происходит в мире, не случайно.  Все обусловлено приведенными в действие сложными  и неочевидными механизмами причинно-следственных связей. Всякое событие становится следствием сочетания множества других событий. И само оно во взаимодействии с событиями, что уже случились, случаются прямо сейчас или случатся в самом ближайшем будущем, становится основой и причиной событийной цепи...

   — ...с которой ты так ловко управляешься, как матрос с такелажем. Ты знаешь, что такое такелаж?

   — В моем мореходном прошлом это называлось иначе.

   — Зачем ты втолковываешь мне прописные истины  о событиях и связях?

   — Затем, что эти люди здесь не случайно. Они увязались за мной и шли через проклятый лес к этой станции  не зря. Я уверен, в этом есть какой-то смысл.

   — Никакого в том смысла нет. И они здесь только потому, что я им позволил. Быть может, я хотел доказать тебе, что есть события, которые не порождают новых событий. Подшутить над твоим почитанием казуальностей. Впрочем... тебе же нужно было о ком-то проявлять заботу, слушать чью-то болтовню, разнообразно утолять свой  сенсорный голод. На самом деле все они давно мертвы.

   — Мертвы?!

   — Ну да, так же мертвы, как и мои посланники в поезде... и те, на реке... такие же мертвые, как и твои пламенные революционеры... ну, возможно, получше сохрани лись. А чего это ты вдруг так разволновался?

   — Ну вот еще... с какой стати! Просто я всегда полагал, что уж что-что, а мертвого от живого всегда сумею  отличить.

   — А что, была такая необходимость?

   ...Еще бы не была!  Во время штурма войсками Шуррукина стен Урука второразрядный придворный колдунишко Эркассэ каким-то совершенно непонятным  для окружающих, а уж наипаче для самого себя,  образом вдруг додумался до формулы биоэнергетической обратимости и принялся пачками поднимать из братских могил свежезахороненные трупы ратников. Причем без разбору, что своих, что чужих...  те, движимые остаточными воспоминаниями, сцепились сызнова у городских стен, превратив день в ночь, а мир в ад... оба царя, Шуррукин и Лугаль Загеси, не придумали ничего лучшего, как бросить все наличные отборные части на  восстановление порядка, живые смешались с мертвыми и в конце концов кое-как одержали верх. Но самая абракадабра началась, когда победители стали возвращаться в дома и шатры... и хорошо, если ратник банальнейшим образом нес свою же голову под мышкой или каким иным способом демонстрировал несовместимость собственных увечий с жизнью... я помню эти несколько безумных дней и ночей в кордоне у городских ворот, несусветные вердикты: «Живой... мертвый... живой... мертвый... мертвый...», вопли отчаяния «Да живой я, живой!..», и равнодушные отповеди «Колдун сказал: мертвый, значит — мертвый...»

   Вслух же я философски заметил:

  — Все в моей жизни случалось хотя бы однажды.

  — А...  ну-ну. Впрочем, успокойся, это была фигура речи. И твои ощущения все же тебя не подвели. На самом деле, формально все они живы — хотя их обозримое будущее достаточно предсказуемо. Никуда из зала ожидания они уже не тронутся. Вне зависимости от их первоначальных намерений, здесь конец их жизненного пути. Да и пришли они сюда совершенно случайно. Никакого нет скрытого смысла в том, что они сопровождали тебя на пути в... куда ты там собирался? В Силурск?.. вот туда. Тебе просто была нужна компания. И ты ее получил.

  — И все же... я хотел бы, чтобы каждый из них дошел туда, куда направлялся.  Напоследок... ведь другого шанса у них ужене будет, не так ли?

  — Конечно, не будет. Да он им и не причитается. Карма не позволяет.

  — Разве тебе об этом судить?

  — Ну, кто-то же должен... за неимением иного судьи. Если я верно тебя понял, твоему Создателю Всех Миров их  судьба безразлична... сколько их было, тех миров, а сколько еще будет! Страшный суд, похоже, не состоится за неявкой председательствующего. Да и не сужу я их. Мой  интерес к ним —  совершенно академический. Не скажу, чтобы собирал эту  кунсткамеру специально, но что выросло, то выросло... — Голос в трубке приобрел отчетливые казенные интонации. — Фетисов Петр Иванович, бывший майор милиции из Нахратова. Крышевал проституток, имел долю с наркоманов... все, как у всех. По людям скуки ради не стрелял, чего нет, того нет, но: пять лет назад, управляя служебным автомобилем, стал виновником   дорожно-транспортного  происшествия, в котором погибло пять человек. Сам не пострадал, от судебной ответственности с благодарностью отказался — в силу негласного общественного договора между  властью и силовыми структурами. Когда объем компромата достиг критической массы, пришлось увольняться — формально, чтобы перейти в охранный бизнес. Местечко, куда он так стремился попасть — отнюдь не тещина кухонька с выпечкой, а поселок Висельное, дом с подземным тайником, где соблюдаются на черный день три килограмма евро в пластиковом пакете. Что он собирался делать с этими сокровищами, он и сам уже не знал, но надеялся, что помогут, как и всегда помогали. Да напрасно — Висельное выгорело дотла, над тайником гора обугленных бревен и кирпича, которую иначе как грейдером с места  не стронуть, а руками не разобрать никогда и ни за что.