Ольга Онойко - Дети немилости

На бортике фонтана сидела девочка, которую Акридделат знала по видению, дарованному ей посланницей светлого воинства. Ссутуленная фигурка казалась совсем маленькой.

– Да, – прошептала Акридделат, улыбаясь. – Я поняла... я обещала.

И решительно направилась через площадь.

...Юцинеле немного встревожилась, увидав высокую худую священницу, которая шла от собора. Солнце палило, на небе не виднелось ни облачка, а голова рыжей рескидди оставалась непокрытой. Шагала женщина медленно и словно бы с трудом. «Уж не дурно ли ей? – Неле выпрямилась, приглядываясь. – Наверное, она в госпиталь идет». Горянка знала, что сейчас время дневного сна, обычного для летней Рескидды, и даже дежурные врачи клюют носами. На площади больше никого не было. «Да ведь она шатается, – поняла Юцинеле, следя за женщиной внимательным взглядом. – Ну как упадет?» Она встала и поторопилась навстречу священнице.

Увидев ее, рескидди остановилась. Она улыбалась Неле и старалась казаться приветливой, но стоять ей было трудно, уголки ее губ подрагивали от слабости. «Ох, – только и подумала горянка. – Надо было платок-то намочить, подать ей».

– Здравствуй, – сказала женщина так, будто давно знала Неле. Глаза у нее оказались зеленущие, совсем как у Мори, только чуть раскосые – кошачьи.

– И вам здравствовать, – вмиг оробев, ответила горянка.

Она хотела спросить, не в госпиталь ли идет священница, а потом предложить помощь, но словно бы немота напала внезапно, остановился язык. Рыжеволосая рескидди глядела на нее с высоты своего роста и улыбалась так ласково, будто Неле приходилась ей родней, – а Неле становилось почти страшно. По спине побежал холодок. Таянка не могла словами описать то, что почувствовала. Священница была странная. Неле видела, что она приболела, что ее одолевает дурнота – но даже в слабости взор зеленоокой рескидди казался осязаемым, пронзительным как стрела, ярким как молния. Им словно можно было сдвигать вещи или переменять мысли в людских головах. Завороженно глядя в глаза священницы, Юцинеле мучительно пыталась вспомнить, когда же еще встречала такое, – и вспомнила.

Так смотрел Итаяс.

Но страшен был Демон Высокогорья, и взгляд его страшил; рескидди же несла в себе свет, и глаза ее излучали этот свет. Все священницы, которых видывала Юцинеле, были светлы, но эта в сравнении с ними вставала будто солнце рядом с огоньками лучин. Как полуденное солнце Рескидды давит и сбивает с ног непривычного, так давила и пугала сила этого света.

– Не бойся, – ласково сказала священница.

– Я не боюсь.

– Твое имя – Юцинеле?

Услыхав это, Неле вздрогнула. Мурашки побежали по телу, волосы на голове приподнялись. «Как? – мелькнула мысль, словно испуганная мышь. – Что же это?.. Откуда?» – но быстро сгинула. Простое было объяснение, проще некуда.

Лонси нашелся.

Не пропал он в неспокойных кварталах, не сгинул в тюрьме и не утонул в канале; помытарился, наверно, изрядно, но сообразил, что делать, и выкрутился. Он все рассказал священницам и про Неле тоже рассказал.

«Что теперь будет? – подумала Неле, начиная беспокоиться заново. – Ведь нас же подменили, всех обманули... а Мори?» В груди у нее защемило, но закончить мысль она не успела. Рыжая священница беспомощно улыбнулась, протянув руку горянке. Глаза рескидди потускнели от слабости, и взгляд уже не пронзал.

– Прости, – сказала она. – Я не хотела тебя пугать.

– Я не пугаюсь, – ответила таянка, нахмурившись. – Я Юцинеле. А вам в госпиталь надо, наверно.

– Наверно, – согласилась рескидди. – Кажется, я сейчас потеряю сознание. Не убегай, Неле. Мне нужно кое о чем тебе рассказать. Меня зовут Акридделат.

Юцинеле непонимающе глянула на нее. Невероятная догадка заставила ее вскинуться и стиснуть руки у груди.

– Младшая Мать? – пролепетала она. – Вы – Младшая Мать Акридделат?!

Но зеленые глаза Акридделат уже закатились, беспомощно приоткрылся ее рот, подломились колени, и первосвященница Рескидды осела на раскаленные солнцем плиты Великой площади. Неле кинулась вперед и подхватила ее за плечи, чтобы Акридделат не ударилась затылком. «Младшая Мать, – метались заполошные мысли, – она хочет сказать, что-то мне сказать... Как же это? Что? Почему мне? Это же сама Младшая Мать!..» Сердце гулко колотилось, во рту все пересыхало. Неле, вконец растерявшись и забыв, где находится, закусила губу, осторожно опустила голову Акридделат на камни и метнулась к фонтану, чтобы смочить платок и положить ей на лоб.

Но их уже увидели.

– Ваше святейшество! – донесся потрясенный крик, и следом – неслаженный топот десятков ног, гомон голосов, торопливые оклики и трезвон аппаратов дальней связи. Безмолвная, дремавшая в жаре площадь ожила вмиг. Движение и гул наполнили ее. Везде вдруг очутились люди, их становилось все больше, они словно вырастали из-под земли. Мало не ополоумев, Неле обернулась, прижимая платок к груди; у нее темнело в глазах, и она подумала, что сейчас сама потеряет сознание...

Из госпиталя, сбиваясь с ног, бежали врачи.

Полузвериное чутье, столько раз сберегавшее горянку от бед, в этот раз не выручило ее. Посреди неописуемой суматохи Неле сидела как испуганный зверек, вертя головой туда-сюда. «Убегай, – говорили выучка и нутро. – Скройся и затаись». Но разум возражал, что сама Младшая Мать просила Неле остаться, да и как бежать, если глупый маг Лонси выложил рескидди все? Нет толку бежать. Поэтому горянка смотрела, как Акридделат поят водой, укладывают на носилки и укрывают полотном, расчерченным заклинаниями, – холод от полотна расходился далеко. Младшую Мать понесли не в госпиталь, а в храм, следом за ней отправились госпожа Айет, господин Огат и другие важные врачи. Неле поежилась и решила пойти в свою палату. С каждой минутой людей на площади прибывало, о покое можно было забыть.

Но Акридделат уже пришла в себя и успела указать на Неле, а госпожа Айет окликнула ее и попросила идти с ними.

Порой, глядя на величественное здание арсеитского собора, Неле гадала, что находится внутри него. Но в этот раз она ничего не увидела. Рескидди с носилками шли по каким-то лестницам и коридорам, и там, где они проходили, мирная тишь сменялась беспокойным гулом. Отовсюду выбегали священницы, процессия росла; в конце концов она стала такой длинной, что горянка дивилась, оглядываясь. По пути она забыла считать этажи и не знала, на котором находились просторные светлые покои Младшей Матери. Коридоры стали широкими и светлыми, где-то зажурчала вода, по стенам потянулись мудрые изречения из Легендариума и побеги вьющихся растений. За высокими окнами раскинулся парк с фонтанами и скульптурами. Украшенные двери в конце коридора вели, должно быть, в собственное жилище Акридделат: Младшую Мать унесли туда и не пустили за нею никого, кроме врачей.