Екатерина Оленева - Невеста для Мрака (СИ)

Я не была в этом уверена. Совсем не была.

Сейчас все решения вдруг перестали казаться правильными, но отступать-то было поздно. Да и некуда.

— Веришь или нет, но я пригласила сюда отца моего ребёнка не затем, чтобы обманывать тебя, Дик*Кар*Стал, — выдавила я из себя оправдания. — Между нами, — мной и ним, — ничего не было. Но неужели ты думал, что я безропотно отдам сына невесть кому? Ты говоришь, что позволил бы мне его оставить? Но я тебе не верю! Ты никогда бы не отдал трон Чеаррэ…

— Реальную власть в Фиаре этот ребёнок никогда бы не имел, но я планировал часть Черных Земель включить в нашу корону, а вот там бы он вполне мог быть полновластным властителем. Чеарре он там или нет, через двадцать лет он принадлежал бы мне душой и телом, и был бы моим человеком. Все в королевстве знали бы его как моего младшего сына, но теперь… теперь ты смешала все карты, Одиффэ: лишила себя сына, а ребёнка — законного рождения, превратив его в дешёвого бастарда, зависящего от милости более, чем легкомысленного отца и его родни, которая, тебе не следует обманываться на этот счет, вовсе не благоволит к тебе. Чеаррэ терпели тебя около себя потому, что я от них этого требовал. Если бы не моё покровительство, тебе бы ещё очень крупно повезло, что тебя живых оставили. Ведь для таких, как они ты — зло.

— Ты никогда ничего подобного не говорил! Ты не говорил, что позволишь мне самой растить сына!

— Предполагалась, что ты на краю света и у тебя нет возможности выкинуть очередную глупость. Но моя королева талантлива…

— Если бы я только могла предположить!.. Если бы только…

— Если бы только ты доверяла мне, — покачал Дик*Кар*Стал головой. — Если бы шире открыла глаза, то поняла бы, наконец, что я тебе не враг. Никогда им не был. Но в твоей неразумной голове есть только одна мысль: реализовать свои девичьи грёзы любой ценой. Ты целеустремлённо и упрямо роешь могилу нашему браку. Одиффэ. Ты совсем как маленький ребёнок, что плачет и рвётся в песочницу, помня о том, как вольготно ему было в ней раньше. Но ты — выросла. Ты не сможешь в неё вернуться. Даже если бы я и согласился тебя отпустить, всё будет иначе, не так, как ты себе воображаешь. Это так же правдиво, как и то, что прошлое оставляет на нас неизгладимые следы, их надо чтить и помнить, но тени былого возвращать ни к чему.

— И что?.. — сжала я руки до хруста. — Что будет теперь?

— Теперь мы попытаемся догнать твоего драгоценного любовника и по-хорошему уговорить его вернуть ребёнка нам.

— Мы?..

— Я обеспечу силовую часть операции, ты — всё остальное. Тебе придётся сцепить зубы и сесть верхом. Сумеешь?

— Ты обещаешь, что никого не будешь убивать?

— Даю слово.

Глава 35

Озеро, покрытое льдом, походило на зеркало, заключенное в рамку суровых гор. Отряд, во главе которого мы с Дик*Кар*Сталом выступали, передвигался странными изгибами. Стоило преодолеть водную границу, как мы вступили на узкую тропинку, проложенную в снегу, углубляющуюся в глубь дремучего леса. Сложный путь никого не располагал к разговору — за одним буреломником следовал другой. Маленькие человеческие фигурки терялись на фоне темных древесных стволов и бесконечной снежной белизны.

Зимний лес всегда похож на прекрасную, чарующую, но недобрую сказку. В летнем лесу не бывает тишины, зато зимой дремлющие чащобы почти безмолвны. Обычно гулкие утёсы, укутанные снежным одеялом, словно утратили голос — сук не хрустнет, ветка не затрещит. Лишь монотонный хруст снега под копытами наших коней нарушал тишину. Лес будто окаменел, стал похожим на моё сердце: безмерная, необъятная, бескрайняя пустыня, в которой одни сплошные миражи.

Я не знаю, по каким признакам Дик*Кар*Стал выбирал направление. Очень может быть, что его вели духи.

Мы двигались к очертаниям дальних вершин. Иногда мне казалось, что я вижу, как по их заснеженному склону двигаются точки, похожие на муравьев, но в следующее мгновение убеждалась, что это лишь самообман.

Я так до конца и не определилась с тем, чего хочу больше — настичь беглецов или всё-таки дать им уйти?

Лошади то проваливались в рыхлый снег, то оступались и скользили. Приходилось прилагать усилия, чтобы заставлять их подчиниться себе. Спина и руки ныли от усталости. Всё тело молило об отдыхе. Даже в нормальном состоянии подобный переход тягостен, а уж спустя всего неделю после родов…

Я убеждала себя, что для меня боль утратила значение. Я её осознавала, чувствовала, но моё желание двигаться вперёд делало её далёкой и незначительной. Само тело сделалось словно чужим — ловушкой для души, ограничивающей возможности крылатой пленницы.

Вскоре каньон, по которому мы двигались, начал сужаться. К северу от него лежал крутой водораздел. От мысли что придётся спускаться вниз делалось почти дурно.

Я надеялась, что Эллоиссент не стал рисковать и использовал какой-нибудь магический трюк, позволяющий ему сделать превратности пути легче и спуститься с ребёнком вниз почти без риска.

Впереди не было никаких следов. Ничего, кроме бессчётных белых валунов, неумолимо простирающихся до самого горизонта.

— Осторожней, ваше величество! — предостерёг меня кто-то из охраны. — Не подходите к краю утёса. Это может быть опасно.

Следующие четверть часа ушли на то, чтобы обрушить массивный снежный карниз. Стоило устроить небольшое сотрясение и гранитная плита, содрогнувшись, сдвинулась и заскользила вниз. Огромная лавина из камня и льда основательно пропахала крутой склон горы, круша торчащие утёсы, оставляя после себя ровную, почти отвесную дорогу, спуститься по которой уже не составляло труда.

Задул северный ветер, деревья зловеще шелестели на все лады. От того холодного и непреклонного, что было разлито в воздухе, сердце билось гулко и тревожно в ожидании надвигающейся беды.

Мне хотелось бы верить, что наш король, восседающий впереди на своём гнедом скакуне, возвышающийся даже над теми, кто был выше него ростом — наш сероглазый, строгий и прямой, словно клинок, король, сумеет защитить от того, что грядёт. На бесконечно ледяном белом фоне он смотрел настоящим Темным Властелином: чёрные кожаные сапоги, чёрные перчатки из кротовых шкурок, тонко выделанный черный плащ — оставалось только надеяться, что душа у него не черная. Но разве заглянешь в чужую душу?

Бесчисленные обломки скал, поваленные деревья и ветви затруднили бы путь даже ездовому демону, не говоря уже о лошади, пусть даже и чистых кровей. И люди, и кони успели в дороге изрядно вымотаться.

Даже я, как не желала двигаться быстрей, жаждала услышать новость о привале. Бренная плоть побеждала дух.