Ольга Григорьева - Колдун

Блуд был хорошим воем. Звук падающего тела признал сразу.

– Беги!!! – завопил он незнакомке. Мимо поднимающегося с земли Варяжко мелькнул темный охабень. Вытянув руку, нарочитый вцепился в край одеяния, но баба оказалась проворней белки. Изловчившись, она выскользнула из Варяжкиных рук и, нырнув в прибрежные кусты, растворилась в темноте. Она передвигалась столь стремительно и бесшумно, что любая погоня была бы бессмысленна. Видать, незнакомка долго жила в лесу, потому и ушла в его глубины словно рыба в омут, – попробуй теперь сыщи ее! Зато Блуд бежал так, что слышно было за версту. С треском взламывая кусты, он прыжками мчался к городищу. Когда Варяжко поднялся на ноги, плащ воеводы уже скрылся за воротами. Задыхаясь от гнева, нарочитый кинулся следом. Теперь он не сомневался: Блуд – предатель, но как открыть глаза Ярополку? Хотя, может, князь и поверит – ведь Варяжко сам был видоком, да и вой у ворот подтвердят, что воевода уходил из городища.

Ворвавшись в ворота, нарочитый рявкнул на опешивших от его исполошного вида стражей:

– Здесь кто проходил?!

Те недоуменно переглянулись:

– Никого…

– Никого?! – Варяжко подлетел к одному из сторожевых, вцепился в его срачицу, затряс: – А не воевода ли?!

Голова парня беспомощно замоталась на тонкой шее, но он все же прохрипел:

– Ни-и-ико-о-ого!

Может, не заметили? Или боялись признаться, что против его собственного указа впустили кого-то в городище с наступлением темноты? Коли так, то теперь хоть пытай их – не сознаются…

Варяжко отбросил парня, рванулся к Блудовой избе. Предателя нельзя отпускать безнаказанно!

На дворе воеводы стояла тишина. Не задерживаясь у дверей, нарочитый проскочил сени, клети и влетел в горницу. Улыбающийся Блуд сидел за столом, а молодая девка растирала его обнаженную спину каким-то ароматно пахнущим маслом, из тех, какими часто торговали греки. Заметив запыхавшегося нарочитого, воевода вскочил, вытаращил глаза: – Что?! Откуда?!

– Ты! – задыхаясь от быстрого бега и гнева, крикнул Варяжко. – Ты был за городищем! Предатель!

– Ты что, ополоумел? – попятился Блуд. Врал он здорово, но врал же! Варяжко сам слышал его голос! Своими ушами!

На ходу вытягивая меч, он двинулся к воеводе. Тот отпихнул рабыню, оскалился:

– Ты, нарочитый, видать, забыл, что Ярополк сказал?

– Я ничего не забыл. И твоего предательства не забуду, – продолжая надвигаться на него, прохрипел Варяжко. – Все князю поведаю!

– Что поведаешь? Что влетел ко мне в избу и, озлясь, принялся меня предателем обзывать да мечом махать?

Варяжко приостановился. Для лжи слова Блуда звучали слишком уверенно. Может, он и впрямь обознался, поспешил винить воеводу? Ярополк не простит навета. Но как узнать правду? Кто скажет?

В смятении нарочитый огляделся. Жалобные, доносящиеся откуда-то снизу всхлипы заставили его опустить взор. Возле Рыжего, почти лежа на полу и вжимаясь лицом в его босые ноги, притулилась рабыня. Тонкие пальцы девки еще блестели маслом, а баночка со снадобьем дрожала в ее руках, время от времени стукаясь об пол и издавая глухой, отрывистый звук, чем-то напоминающий дальний лай старой собаки.

. Нарочитый подошел к рабе и, приподняв ее подбородок, вгляделся в залитое слезами лицо. Наивные полудетские глаза девки устремились на, его губы. «Девка из новых, по-нашему не понимает», – догадался Варяжко. Однако ему это было на руку – уж с рабой-то Блуд вряд ли успел бы сговориться. Да и не станет воевода унижаться до столь позорного сговора.

– Твой хозяин сейчас уходил куда-нибудь? – отчетливо выговаривая каждое слово, спросил нарочитый. Глаза девки округлились. Она не понимала. Блуд лениво хмыкнул и, предоставив Варяжко возможность делать все, что угодно, отправился в дальний угол горницы, к разложенной на сундуке чистой рубахе. Натягивая ее на блестящее от растирания тело, он заинтересованно следил за попытками нарочитого разговорить девку.

– Он уходил? – помогая себе знаками, вновь спросил Варяжко. Рабыня стрельнула глазами на Блуда, затем на дверь и вдруг обрадованно тряхнула головой. Поняла! Но почему-то продолжала молчать. Варяжко открыл было рот – повторить вопрос, но Блуд опередил его. Обращаясь к рабе, он рыкнул:

– Говори! Не бойся – говори правду!

На бледном лице девки отразились сомнение и страх. Прижав к щекам узкие ладони, она пробормотала что-то невнятное.

– Что она сказала? – переспросил у воеводы Варяжко. Блуд помотал головой:

– Это ты уж сам разбирай, я тебе переводить не стану. А то потом заявишь, что я тебе соврал…

Нарочитый вздохнул. Похоже, Блуду и впрямь было нечего скрывать. Но тогда чей же голос слышал Варяжко на берегу Непры? Кто предал Ярополка?

Рабыня вновь замычала. Варяжко вслушался.

– Хозяин дом сидит. Ходить нет. – страшно коверкая слова, шептала девушка. Опасаясь, что ее вновь не поймут, она поставила на пол баночку с маслом и всячески помогала себе руками – то показывала двумя пальцами шагающего человека, то отрицательно мотала головой и все время с надеждой вглядывалась в лицо нарочитого.

– Я все понял, – успокоил ее Варяжко.

– Поди вон! – приказал Блуд. Девка схватила свое снадобье и выскочила за дверь. Варяжко глянул на воеводу. Уже надев срачицу и насмешливо кося наглыми глазами, тот стоял перед нарочитым, ждал извинений. Только Варяжко не хотелось извиняться. Какая-то тень ушедших сомнений все еще витала в его душе. Сунув меч в ножны, он отвернулся от скалящегося в победной улыбке воеводы и вышел.

Темнота уже полонила город, опрокинув на него свою звездную сеть, и высокие боярские избы висели в ее путах большими белыми рыбинами. Даже княжий терем казался каким-то призрачным, будто нарисованным. Варяжко вновь вспомнил произошедшую в горнице Ярополка ссору. А молодец Горыня, как он…

Горыня! Тонким язычком надежда скользнула по душе нарочитого, согрела ее теплом. Как он мог забыть о клятве Сторожевого! Вот кто сумеет вызнать у стражей правду! Воины на стене поклонялись Горыне будто второму Руевиту, а лгать богам не осмеливался никто. Приняв решение, Варяжко двинулся к дружинной избе.

Несмотря на позднее время, там еще никто не спал. Вошедшего нарочитого окутал привычный запах множества людей, прелых поршней и оружия. Оружие воев пахло особенно – еле уловимо, но отчетливо, так, как умеет пахнуть только предназначенное Морене железо. На звук хлопнувшей двери обернулись сразу несколько голов и, признав в позднем госте нарочитого, смолкли. «Видать, обсуждали, кто прав был в княжьей горнице – я иль Блуд», – догадался Варяжко и спросил: