Макс Фрай - Наваждения

– Ладно, черт с ней, – решил я. – Настоящая или не настоящая, нас это не касается… По крайней мере, у меня есть одна хорошая новость: водичка – та самая, за которой мы сюда пришли. Если этот засранец, сэр Мелифаро, не придет в себя после вашей оплеухи, значит, ему уже ничего не поможет. Какие уж тут наваждения, после такого-то удовольствия!

– Вот в том-то и дело! – воскликнул Кофа.

У него был вид Архимеда, только что выпрыгнувшего из ванной. Если бы слово «эврика» было в ходу в Соединенном Королевстве, Кофа бы непременно его употребил. А так обошлось.

Я адресовал ему вопросительный взгляд столь убойной силы, что Кофа тут же пустился в объяснения.

– Если уж предполагается, что моя пощечина теперь может покончить с наваждением, овладевшим нашим Мелифаро, значит, она может покончить с любым наваждением. Та Черхавла, по улицам которой мы с тобой гуляли, – всего лишь наваждение. Я тебя стукнул, и теперь ты от него свободен, как и коренные жители города. Помнишь, эта милая леди, которая проводила нас к месту ночлега, сказала, что не может войти, поскольку для нее этот дом вовсе не существует?

– Помню.

– Ну вот… – И Кофа задумчиво уставился вдаль.

Я между тем все оглядывался по сторонам, в надежде, что сейчас призрачные блики света сменятся успокоительными очертаниями знакомого наваждения. Признаться, мне очень этого хотелось! Но ничего в таком роде не произошло.

– Знаешь, мальчик, если уж мы все равно рядом с пузырем… Может быть, сейчас и смоемся? Без всяких там торжественных проводов, ну их к Темным Магистрам! – вдруг сказал Кофа.

Я энергично закивал. К этому моменту меня уже била лихорадочная дрожь. В переменчивых, живущих какой-то своей загадочной жизнью пятнах света мне чудилось что-то неописуемо жуткое. Может быть, дело в том, что истинный облик Черхавлы показался мне слишком чужим. В нем не было ничего человеческого – ничего такого, что я мог бы понять и принять. И людям вроде меня здесь не было места, это я чувствовал каждой клеточкой своего тела.

Я поспешно зашагал к летающему пузырю. Он был совсем близко, но, сделав не одну дюжину неуверенных шагов сквозь дрожащее сияющее пространство, я с ужасом понял, что расстояние между мной и нашим летательным аппаратом так и не сократилось.

– Макс, что с тобой? Почему ты топчешься на месте? – встревоженно спросил Кофа.

Только сейчас я заметил, что он больше не стоит рядом, а машет мне из корзины.

– А со стороны это выглядит именно таким образом? – мрачно осведомился я. – Мои ощущения говорят мне, что я уже довольно долго иду вперед – а толку-то! Кофа, только вы оттуда не выходите, ладно? А то еще и вы застрянете. Может быть, я все-таки с этим справлюсь…

И я снова устремился вперед, теперь уже бегом.

Таким образом я развлекался еще с полчаса. В сердце почему-то теплилась смутная надежда, что сейчас все будет хорошо. Наконец я обессиленно опустился на землю – хотя никакой земли я тоже больше не видел, подо мною мельтешили такие же зыбкие, переменчивые блики света, как и вокруг, просто мне почему-то удавалось на них сидеть.

– Дело плохо, Макс? – спросил Кофа. – Это место не хочет с тобой расставаться, да?

– Ну, может быть, не все так страшно, – вздохнул я. – Может быть, я просто не научился двигаться в этой среде? Надо бы попробовать что-нибудь другое. Но вот что именно?

– Попробуй сказать вслух, что хочешь оказаться в корзине, рядом со мной, – посоветовал Кофа. – До сих пор это срабатывало.

– Вот именно, что до сих пор! – буркнул я.

Тем не менее в течение следующих десяти минут я орал, как идиот. Высказывал равнодушным пятнам света свои скромные пожелания: дескать, хочу забраться в пузырь, и точка.

С таким же успехом я мог бы обратиться к своей покойной бабушке с просьбой вытереть мне нос. Создавалось впечатление, что мои требования больше ни для кого не являются руководством к действию.

Наконец я понял, что действительно влип – возможно, так круто я не влипал еще ни разу в жизни. А посему нужно срочно прекращать паниковать и начинать что-то делать. Причем немедленно.

Повинуясь смутному желанию, больше похожему на физическое ощущение – что-то вроде почти неощутимой боли в позвоночнике, – я улегся на спину и с ненавистью уставился вверх, туда, где, по моим расчетам, должно было быть небо. За свою жизнь я успел обзавестись дурацкой привычкой во всех безвыходных ситуациях апеллировать именно к небу.

Я не стал в очередной раз повторять, что хочу оказаться в корзине летательного пузыря Буурахри. Было совершенно ясно, что это не сработает. Поэтому я просто поднял левую руку. Крошечная шаровая молния послушно сорвалась с кончиков моих пальцев и устремилась вверх – а куда еще? Я метил в нечто неописуемое и, возможно, вовсе не существующее – в самое сердце непостижимой Черхавлы.

Мой Смертный Шар самостоятельно нашел дорогу к цели. В этом мире живого света он и сам оказался таким живым – дальше некуда! Я зачарованно наблюдал спиральную траекторию его полета. Наконец сгусток ослепительно-зеленого сияния стал огромным и взорвался, распоров мерцающее пространство над моей головой. Я отчетливо увидел пронзительную черноту в глубине разрыва.

А потом все стало как прежде – за одним исключением. Рядом со мной появилось большое, более-менее неподвижное пятно света, слегка напоминающее человеческий силуэт – с очень большой натяжкой, конечно.

– Что ты творишь, гость? – спросило пятно.

Его голос звучал внутри меня, как Безмолвная речь, с той разницей, что мне совершенно не требовалось сосредоточиться, чтобы его услышать.

– И ты еще спрашиваешь, что я творю?!

Я чуть сам не взорвался от справедливого негодования. Пришлось взять себя в руки и заткнуться. Вряд ли ситуация могла кардинально измениться от моих гневных воплей.

– Ты только что причинил нам сильную боль, гость, – с упреком сказало существо. – Зачем ты применил оружие? Ты испугался? Но твоей жизни ничего не угрожает.

– Приятно слышать, – проворчал я. – А что мне было делать? Я не могу добраться до своего летательного пузыря.

– И не сможешь. Черхавла не хочет отпускать тебя, гость. Ей очень понравился ты сам, а еще больше – твои сны. Мы все хотели бы и дальше созерцать их вместе с тобой. Это большая честь – дарить свои сны целому Миру, поэтому…

– Что – поэтому? Мало ли что кому нравится! – возмутился я. – Мои сны действительно вполне достойное зрелище, по крайней мере время от времени… Но мне нужно вернуться домой.

Последнюю фразу я пробормотал почти сквозь слезы, потому что к этому моменту до меня окончательно дошел жуткий смысл всего вышесказанного.