Олег Бубела - Беглец

— Но ведь Единый заботится о тебе…

— О себе забочусь только я сам, а божьей помощи я в своей жизни никогда не наблюдал.

— Он не помогает явно, только своим благословением…

— Тогда зачем оно мне нужно?

— Но ведь всё происходить по воле Единого, даже наша встреча произошла, потому что Ему угодно, чтобы я обратил тебя в свою веру! — так мы уже на ты, опомнился я. Ещё немного и он совсем на шею залезет, пора осадить зарвавшегося святого отца.

— Если всё происходит по его воле, то тогда твой Единый — очень большая сволочь! — твёрдо заявил я. — Они могут это подтвердить, — кивнул я на детей. — За последние десятицы им многое пришлось вынести, так что любовью к Нему они после ваших слов явно не воспылают!

Священник задумался, но быстро нашёл ответ.

— Пути Единого неисповедимы! Может мы просто своим жалким умишком не можем охватить всю грандиозность его замыслов.

— Железная отмазка! — похвалил я священника. — Главное, что после такого заявления тот, кто верил, проникнется ещё больше. Только я, как и раньше отказываюсь верить в Единого, который, как выясняется, может сделать со мной всё, что ему заблагорассудится. Зачем мне такой бог, от которого никакой пользы нет, кроме вреда?

За препирательствами я и не заметил, что мой желудок настойчиво просит опустить в него что-нибудь, и желательно съедобное.

— Привал! — объявил я детям и свернул с дороги на удобную лужайку.

Отпустив коней, я достал мясо из сумки и разделил по-братски — детям по половинке кроличьей тушки, а мне целую. Священник тоже остановился и стал копаться в своих сумках, доставая свои продукты. Усевшись на слегка сырой травке, мы начали со вкусом поедать холодное мясо. Через несколько минут к нам присоединился святой отец, начавший поедать свой хлеб с луком. Бедняга даже давился, глядя жадными глазами на мясо в наших руках, что я его пожалел и оторвал от своей тушки довольно приличный кусок.

— Угощайтесь, — я протянул мясо священнику.

— Я не приму еду из рук нечестивого! — с жаром сказал мне в ответ святой отец.

— Как будет угодно, — пожал плечами я и принялся дальше уплетать мясо.

Алона, посмотрев на меня с неуверенностью, тоже оторвала кусок от своей порции и собиралась протянуть его священнику, но я сказал тоном, не терпящим возражений:

— Сестрёнка, не нужно разбрасываться едой. Святой отец всё равно не так голоден, как мы, так что просто не оценит такой жертвы. Ешь, следующий привал будет ещё нескоро!

Алона смущённо посмотрела на меня, но больше не пыталась протягивать мясо священнику. Когда дети справились со своими порциями, я разделил то, что ещё не успел доесть на три части и поделился с ними, понимая, что их растущие организмы нуждаются в калорийной пище. Так мы и жевали под завистливыми взглядами священника, давившегося хлебом, после чего вытерли жирные руки о траву, попили воды из фляжек и снова забрались в сёдла немного отдохнувших лошадей. К моему неудовольствию, священник тоже поднялся и с трудом забрался в седло. Я уже надеялся, что он оставит свою затею путешествовать с нами, так как его болтовня уже стала порядком меня напрягать. Я-то надеялся на мирное убеждение, интересный рассказ о всяких чудесах и прочие сказки, а он только поливает меня своим презрением и грубо пытается сбить с истинного пути! Да-а-а, плохо учился ты, батюшка. Наши попы тебе сто очков форы дадут, да ещё и в христианство обратят мимоходом, причём особо не напрягаясь. Если у вас все тут такие, то мне жалко этот мир.

— На чём мы остановились? — уточнил священник, пристраиваясь сбоку от меня.

— Мы остановились на том, что Единый виноват во всех бедах, что приключались с нами, — напомнил я ему.

Священник поморщился:

— Не искажай мои слова, сын мой! — укорил меня он.

— Так, давайте договоримся, святой отец. Я ещё могу называть вас так, но попрошу запомнить, что у меня только один папа и это точно не вы, поэтому не обращайтесь ко мне со словами «сын мой». У меня есть имя — Алекс, если очень трудно его произносить, то можете просто на «вы», — милостиво разрешил я.

Священник только ещё раз поморщился. Ну, что поделаешь, не могу я терпеть хамства по отношению к себе. С кем только можно, я стараюсь перейти на «ты», завязывая приятельские отношения. Но чтобы первый встречный «тыкал» тебе, да и ещё требовал уважения — на это у меня терпения просто не хватало. Если раньше я ещё мог просто молчать в тряпочку, не обращая на это внимания, то после попадания в этот мир у меня такого овечьего смирения явно поубавилось.

— Хорошо, Алекс, продолжим, — с явным неудовольствием ответил священник. — Я лишь просил не искажать мои слова. Я ведь не говорил, что все беды посылает Единый, я лишь сказал, что всё происходит по его воле. А не задумывался ты, что он посылает тебе только испытания, чтобы ты мог стать сильнее, крепче духом?

— Знакомая песня, — пробормотал я. — Всё, что не убивает нас сегодня, завтра сделает сильней!

— Именно, сын… Алекс! Ты всё правильно понял! Единый просто испытывает, чтобы ты совершенствовался для того, чтобы однажды сделать то, что угодно ему.

— Хорошо пели, святой отец, — усмехнулся я. — Но под конец дали такого петуха! Я не раб Единому, чтобы угождать ему. Я поступаю, как нужно мне, как нужно моим близким, а на его замыслы мне просто нас… начхать! И не нужно при этом говорить, что так и задумано Единым, всё равно не убедите, — я хитро прищурился. — Ведь может быть, Единым и было задумано, чтобы я вышел таким вот неверующим, а, святой отец?

После моей тирады священник надолго заткнулся и я наслаждался получасом тишины, снизошедшим на меня милостью Единого… Тьфу! С кем поведёшься, так тебе и надо!

Дорога, по которой мы ехали, стала оживляться. Нам всё чаще попадались встречные путники на лошадях, повозках, которые неизменно останавливались и просили священника их благословить. Посмотрев один раз на представление, я больше не задерживался и оставлял святого отца благословлять в одиночестве, уезжая с детьми вперёд. Однако, несмотря на все мои надежды, священник оказался настойчивым и неизменно нас догонял, хотя заговаривать больше не пытался, видимо, ещё не придя в себя от моего последнего аргумента.

Вечерело, солнце, скрытое за облаками стало садиться и на дороге вскоре стало темнеть. Встречные повозки стали попадаться всё реже и вскоре движение замерло, только мы скакали всё дальше в Вернар. Я прикинул, что завтра к вечеру мы достигнем города, а поэтому решил протопать по дороге столько, сколько возможно, устроив привал только с наступлением ночи, решив выгадать несколько нужных часов. Святой отец всё-таки решился и начал опять пытаться склонить меня в свою веру, приводя, как ему казалось железные аргументы, типа чудес или исцеляющей силы веры. В ответ на это я только хмыкал, так как таких чудес мог ему устроить сколько угодно. Меня стала уже порядком утомлять его трескотня, когда вдруг спереди ощутимо повеяло опасностью. Я тут же остановил лошадь и начал сканировать окрестности, думая, неужели ещё одна кашна попалась? Но почему на дороге?