Танцующая с грозой
Ощущение надвигающейся беды сдавило горло, смотрю, вспоминаю. Анализирую мельчайшие эпизоды, судорожно пытаюсь найти, что я пропустила. Нет, не может он предать, что-то в словах белого я, наверное, поняла не так. Я же не принуждала, не звала, он сам пришел. И эта клятва была для меня неожиданностью, я в принципе не понимала ее сути. Если он собирался причинить мне вред, то зачем такие сложности?
Сквозь туман паники и уверенности, что принесенная клятва, гарантирует мою безопасность, вдруг вспоминается вечер церемонии. И то, что в тот вечер наг был раздражен и замкнут, что даже ночевать остался за порогом. А на утро… « Чтобы не произошло в твоей жизни, помни, что я всегда буду рядом»! Так он мне сказал на пороге дома Каяны.
Я задаю вопрос, но сама боюсь получить на него ответ. Понимаю, что, скорее всего, подтвердятся самые мрачные мои предположения. Но одно дело понимать самой, другое получить доказательства.
- Зубейр, что произошло в вечер церемонии моего представления? – боги, только бы я ошибалась.
Наг долго молчит, сжимает кулаки так, что наверняка его ногти впиваются в кожу его же ладоней. И в тяжелой тишине раздается его глухой голос. Каждое слово, раскаленным металлом жжет кожу, выжигает воздух в легких, тугим ошейником ложится на горло.
- На церемонии, я заметил уходящую почти сразу после вас с Ариссой, Наргу и последовал за ней. – Ответ змея перебила истеричным смехом Нарга, что даже допрос менталистами выдержала с высоко поднятой головой. Но тот, быстро продолжил. – Я застал почти конец разговора. Но слышал, как Нарга уговаривала мать подложить под твоих мужей своих племянниц, пока тебя якобы похитят, чтобы ты не узнала. Слышал, как они думали, куда б тебя отправить, что бы это похищение организовать, но тут им судьба шанс предоставила. Мать действительно взяла с Нарги клятву, что та не причинит тебе вреда. И Нарга действительно давала клятву, что лично она тебя и пальцем не тронет, как легко, оказалось, обойти эту клятву, ты знаешь сама. Мать и правда не собиралась подвергать тебя опасности и, тем более, отдавать тебя для развлечений в клан бурых. Это ложь. Хотя об этом и так все уже знают…
Я стояла, ни жива, ни мертва. Казалось, в этом зале враз исчез весь воздух. Легко обойти оказалось не только клятву, что давала Нарга, но и ритуальную клятву Тени. А наг тем временем продолжал свои вынужденные откровения, каждым новым словом о своих мыслях гася в душе понимание, сострадание, желание помочь, тем, кто слабее или просто в беде. И веру. Выжигая каленым железом веру в чужое благородство и преданность, не оставляя ни капли внутри.
- Я был уверен, что с нападающими я справлюсь, «зеленые» никогда не были сильны, да и воинское искусство презирали. А зная, где тебя искать, именно я бы тебя и вытащил. Я и не представлял, что Нарга желает тебя уничтожить. А насилие… Насилие, даже самое жестокое, можно пережить, забыть, затереть воспоминания. Если есть рядом тот, кто готов отогреть после пережитого и заслонить собой от всех воспоминаний…
- Серьезно? Ты действительно говоришь, то, что думаешь? Всего лишь насилие? – я ушам своим не могла поверить. Слова слышала, а понимать, мой разум отказывался.
-Я просто люблю тебя, и мне, казалось, выпал шанс остаться рядом с тобой не просто тем, кого ты пожалела.- Голос нага то дрожал, то хрипел
Любит. Любит! Любит? Как можно настолько извратить, изгадить такое сильное, такое светлое чувство? Как можно оправдать откровенную низкую подлость любовью?
- Ты… Ты знал, что готовят для меня твои родственники, и молчал? – Огненный комок боли от осознания предательства мешал дышать полной грудью. – Посмотри на меня! Ответь, глядя в глаза, как в тот момент, когда клялся жить для меня.
- Знал…- Быстрый взгляд на меня, одно движения сильного тела, и наг опускается на колени, утыкаясь лицом в каменные плиты пола в позе смирения и раскаяния в паре сантиметров от моих ног. Той самой позе, что требовала от него неизвестная нагиня, когда он был готов пойти на страшную и позорную смерть, но не смириться. – Надеялся, что тогда твои мужья не смирятся с тем, через что прошла их жена, и откажутся от брачной связи. И ты примешь меня. Прости…
Прочь. Бегом. Отсюда. Бежала, чудом уворачиваясь от рук и хвостов, пытающихся удержать меня мужей. На выход. Туда, где небо уже разрывали огненные плети молний.
Как я угадываю повороты в этих чертовых, бесконечных переходах? Не знаю. Чутьем, механической памятью, на удачу. Слышу за спиной шорох быстрых движений, голоса, знакомые и нет, что просят остановиться, успокоиться, вернуться. А я бегу, не чувствуя прикосновений холодных плит пола к ступням. Мне душно, мне не хватает воздуха, я задыхаюсь.
Большая арка центрального входа мелькает смазанным силуэтом, отмечаю лишь боковым зрением. На свободе! Несколько быстрых шагов, и из под ног сыпется мелкая крошка камней в бездонную пропасть. Меня останавливает только сильный порыв ветра, что не бьет, а удерживает, не дает сорваться.
В небе клубятся почти черные тучи, сырой, насквозь пропитанный запахов влаги воздух. А я чувствую, как губы растягиваются в безумной улыбке. И то ли мне кажется, то ли еще действует заклинание Риса, что показывает мои воспоминания, но я слышу звучание скрипичного трио. Узнаю бессмертные ноты любимого в прошлой жизни Вивальди. С восторгом встречаю буйство стихии, замираю на самом краю обрыва, под хлесткими струями, под сверкающей яростной плетью молнии, слышу бой барабанов и грохот литавр, в знаменитом сонатном аллегро.
Не боюсь, доверяю, безумно смеюсь, и плевать на зовущие голоса. Широко, словно крылья, развожу свои руки, открытой грудью встречаю очередной шквал грозового ливня, растворяюсь в объятиях игривого ветра, что путается в волосах и бьется в мокром подоле платья.
Вскидываю руки к небу, вытягиваюсь скрипичной струной, что звучит сейчас чистым надрывом, разворот по оси, прогибаюсь назад в позвоночнике, волосами касаюсь земли. Резко распрямляюсь, схлопываю руки над головой, нога идет вверх, резкий сгиб и рывок в колене, повтор, выход на шпагат. Как давно я не стояла у балетного станка, а тело прекрасно помнит.
