Дженнифер Робертсон - Золотой ключ. Том 3

— Я возвращаюсь в студию, — объявил Агустин. — Дэво говорит, что у него есть несколько новых красок из марены, мы с ним собираемся смешать розовую для акварелей.

— Только не делай глупостей, — взмолилась Элейна.

— Дэво ему не позволит, — успокоила ее Беатрис. Тонкие губы Агустина дрогнули в улыбке. Он был робким мальчиком, таким его сделали бесконечные годы болезней. То, что он пережил летнюю лихорадку два года назад, оказалось чудом, дарованным Святой Матерью. Его более крепким братьям-близнецам не повезло.

— Не буду, — пообещал он.

Поцеловав сестер, Агустин быстро ушел, а Элейна устремилась к балкону, выходившему на улицу. Беатрис последовала за ней. Они облокотились о кованую железную решетку, украшенную по углам ключами самых причудливых форм и размеров: от дверей, малюсенькими ключиками от шкатулок с драгоценностями, отмычками.

Элейна разглядывала широкую улицу.

— Посмотри, как мало народу вышло их своих домов. Слишком тихо, и вовсе не потому, что сейчас сиеста.

Больше не было слышно ружейной стрельбы.

— Мама сделает все возможное, чтобы Агустин стал следующим Верховным иллюстратором, — почти шепотом промолвила Беатрис, мягко пытаясь напомнить сестре о реальности.

В своем лавандовом утреннем платье, белых кружевных перчатках и черной шали, изящно накинутой на темные волосы, она казалась такой кроткой и нежной, как никто на свете.

Кружевная шаль Элейны была просто наброшена на плечи, и она смущенно принялась поправлять ее, хотя Беатрис вряд ли стала бы упрекать сестру за неряшливость.

— Агустин слишком слаб, чтобы стать Верховным иллюстратором. Он откажется.

— Разве он сумеет противостоять матери?

— Хватит одного раза. А потом я буду делать это за него, от его имени.

— Он не может всегда и во веем опираться на тебя, Элейна. Сердце Элейны затопили такая отчаянная любовь и такой яростный гнев, что у нее задрожал голос.

— Не может? Я больше не выйду замуж и, скорее всего, переживу Агустина. Он нуждается в защите.

Из гостиной послышался какой-то грохот, потом громкая брань. Беатрис вздрогнула и поспешила выяснить, что происходит.

— Где она? — потребовал ответа мужской голос. — Где моя неблагодарная дочь?

— Ну-ну, отец, — ласково проворковала Беатрис. Элейна промчалась сквозь толстые занавеси, отделявшие комнату от балкона, задержалась на мгновение, чтобы осторожно прикрыть за собой стеклянные двери.

— Я здесь, — сказала она и встала лицом к отцу. Ревирдин уронил свою трость, видимо, когда споткнулся о край ковра, и перевернул изящный столик. Упала и разбилась дорогая ваза из Синны. Но Беатрис заботливо усадила его в кресло, в то время как он бросал на Элейну гневные взгляды, словно его оплошность была целиком и полностью на ее совести. Несчастный случай с повозкой, в которой он когда-то ехал, лишил его способности рисовать, что пагубно отразилось на характере. А за последние семь лет, видя, как расцветает талант его дочери, Ревирдин стал еще более желчным.

— До меня дошли слухи, что ты упорно продолжаешь отвергать предложение наследника, — строго сказал он. — Эйха! Подумать только, чего нам стоило убедить Андрее и Вьехос Фратос, чтобы выбрали именно тебя, когда стало известно о желании наследника взять любовницу из семьи Грихальва! Нет, нет, говорили они, Элейна страшно несговорчивая особа. Но даже я не сомневался, что ты не откажешься выполнить свой долг перед семьей. Ну а если ты не согласишься из этих побуждений, то по крайней мере тебя привлекут многочисленные подарки, которые ты получишь. Вполне возможно, он пожалует тебе особняк и землю — такова традиция. Многие любовницы из нашего рода вышли замуж за знатных людей после того, как наследник женился. Неужели я выставил себя дураком?

— Мне не нужны подарки! И знатный муж!

— Я не желаю больше слушать эти глупости, дочь! Сюда идет твоя мать. Беатрис, дай мне трость.

Беатрис уже держала ее в руке. Передала отцу, и Ревирдин Грихальва положил трость из черного дерева себе на колени, вцепившись в нее левой — и единственной — рукой. Правая заканчивалась около локтя. Рукав был подвязан черной ленточкой, чтобы не болтался и не мешал во время ходьбы.

Ревирдин отказался перебраться в комнаты на нижнем этаже, тогда ему больше не пришлось бы карабкаться по лестницам. Он встал, приветствуя жену, как принято у воспитанных людей, хотя это движение и заставило его поморщиться от боли.

Диониса вошла одна, оставив где-то по дороге своего брата-иллюстратора и остальных родственников.

— Пожалуйста, садись, Ревирдин. — Она равнодушно поцеловала мужа в щеку и кивнула Беатрис, которая бросилась помочь отцу снова занять место в кресле.

Диониса обратила ледяной взгляд на Элейну. Она не собиралась соблюдать правила хорошего тона.

— Ты все равно станешь любовницей дона Эдоарда! Больше ты ни на что не пригодна.

— Я могу рисовать.

— Ты бесплодна.

— Я этого не сделаю!

— Дон Эдоард видел тебя и пожелал заполучить в свою постель, спаси и помилуй его Матра от твоего гнусного нрава! Ревирдин хмыкнул.

— Моя мать частенько повторяла, что Арриго, да будет благословенна его душа, был просто в восторге от язвительной Тасии.

Диониса только молча посмотрела на мужа и стукнула костяшками пальцев по столу, как бы подчеркивая свои слова.

— Вопрос решен, Элейна. Мы не собираемся с тобой препираться. Я уже посоветовалась с Гиаберто. Он хотел занять место Верховного иллюстратора, которое сейчас принадлежит Андрее; он ничем его не хуже. Но, естественно, Великий герцог не согласился сделать его Верховным иллюстратором, поскольку он приходится племянником Тасии. И то, что сестры отреклись от нее, не имеет никакого значения. Эйха! Что прошло, то прошло. А теперь дон Эдоард увидел тебя, и ты ему понравилась. Все говорят, что этот молодой человек довольно упрям, испорчен и немного глуп. Ты сможешь получить все что угодно, власть…

— И стать такой, как тетушка Тасия, от которой отреклись сестры? Гнев на лице Дионисы сменился яростью.

— Беатрис, выйди из комнаты.

— Хорошо, мама.

Элейна даже не пыталась просить сестру остаться, она не хотела, чтобы Беатрис присутствовала при скандале, который должен был вот-вот разразиться.

Впрочем, Диониса заговорила совсем тихо, совершенно нормальным, спокойным тоном.

— Мы получили от Великого герцога сообщение, что через три дня за тобой приедут и отвезут в Чассериайо. Так вот, мы с Гиаберто решили: если ты добровольно не согласишься выполнить желание Эдоарда, тебе придется принять его предложение иным способом!

Сердце в груди Элейны отчаянно заколотилось, когда она осознала значение слов матери, произнесенных так спокойно. От страха и гнева она лишилась дара речи. В комнате повисло такое напряженное молчание, что когда ее отец откашлялся, этот звук был подобен ружейному выстрелу.