Крэг Гарднер - Гнусные гномы

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

«Профессиональный волшебник должен блюсти интересы не только людей, но и любых других существ, с которыми вступает в контакт в проирссе колдовства. Ему необходимо знать, например, чем обычно закусывают сфинксы в полночь; он должен помнить, что троллям, как правило, не знакомо слово „эрудиция“ и что у большинства фей страшная аллергия на хрен. Однако все эти детали бледнеют перед самым важным фактом: волшебник должен ясно представлять себе, кто сколько может заплатить за его услуги».

— Что еще сказать? — повторила моя возлюбленная, но уже совершенно другим тоном. — Я знаю, что сказать, но слишком хорошо воспитана, чтобы произносить такое вслух!

Нори повернулась и зашагала прочь со сцены, печатая шаг погромче дракона, отбивающего чечетку.

— Хорошо, что она ушла, — сказала Эли, и я ощутил на затылке ее теплое дыхание. — Теперь мы сможем с тобой познакомиться заново.

Я не ответил: слишком расстроился. Неужели Нори покинет меня и уйдет домой, в Западные леса? Как же я найду ее?

— Эли, — деликатно напомнил Хьюберт, — нам надо репетировать.

— О Хьюберт! Честное слово! — раздраженно проворчала Эли. Поднимаясь с пола, она еще ухитрилась незаметно чмокнуть меня в ухо. — Все-таки работать с драконом — это… — Она не договорила, потому что Хьюберт обиженно запыхтел.

— Прости, Вунтвор, — прошептала она. — Но мне нужно работать. Так чудесно дурачиться с тобой, но ведь ты знаешь: моя жизнь — сцена.

Мне тоже наконец удалось подняться. Что до моей жизни, то она, похоже, кончилась. Во всяком случае, мне больше никогда не «подурачиться» с Нори!

Но пора было возвращаться к учителю. Даже если Нори ушла, у меня осталась цель — спасти Эбенезума, Вушту и Западные Королевства от гнусных происков Голоадии. Пойду в бой. Мне теперь все равно — жить или умереть, и некому будет оплакать мою кончину. Прочь отсюда, из этой насквозь лживой театральной среды!

— Давай, Барышня! — скомандовал дракон за моей спиной.

И голос Эли пропел мне вслед:

Он на героя не похож,Но поднят он на щит.Наш Вунтвор был бы так пригож,Когда бы не прыщи!

Песня резко оборвалась, потому что я наконец вышел из театра. Ну и пусть. Честно говоря, к словам я и не прислушивался. Мне так хотелось услышать другое: легкие девичьи шаги, нежный голос… Вот бы она снова вернулась, чтобы сказать мне, что простила! Впереди по булыжной мостовой загрохотала повозка. В полуденном воздухе раздался жизнерадостный мужской голос. Я вглядывался вдаль с глупой надеждой: а вдруг там моя возлюбленная? Увы, это оказался всего лишь уличный торговец, который расхваливал свой товар. Что мне до него! Мои мысли были далеко.

— Нори… — горестно прошептал я на залитой солнцем пустой улице.

Но довольно! Я прерывисто вздохнул и покрепче сжал в руке свой дубовый посох. Плач над разбитой любовью не спасет нас от хищной Голоадии. Надо успеть на общий сбор к плакучей иве у Колледжа Волшебства. Мне удалось собрать всех наших союзников, ну, почти всех. Я прибавил шагу и вскоре оказался у спортплощадки Колледжа. Там обычно проводились волшебные спортивные игры.

Стоило мне подойти к загородке, и десятки мордочек засветились радостью.

— Ип! Ип-ип!

Я открыл дверцу, и меня сразу окружили ласковые хорьки. Иногда мне кажется, что после того, как я нечаянно сотворил их с помощью старой волшебной шляпы, все они считают меня своей мамой. Честно говоря, преданность и любовь хорьков иногда бывают чересчур навязчивыми, особенно если войти в клетку. Тем не менее я успел к ним привязаться, пока мы спасали Вушту от Голоадии, и бывали случаи, когда, устав от городского шума и гама, я приходил к ним в поисках покоя и утешения.

— Ну-ну, довольно, — ласково сказал я, хотя вряд ли они понимали.

— Ип! Ип-ип! И-ип!

Я невольно рассмеялся. Хорьки сгрудились вокруг, полные решимости сопровождать меня к иве. На что мне любовь ближних? Зачем мне дружба с себе подобными? Со мной мои хорьки, и они согреют мне душу! Однако не может быть, чтобы я наколдовал их так много. Зверьки терлись о мои ноги, вставали на задние лапки, чтобы ткнуться мордочками мне в колени, особо шустрые и жизнерадостные добирались до плеч и головы, чтобы потереться своими холодными носами о мои лоб и уши. Их было полно передо мной, полно по обе стороны от меня, и еще больше — позади меня. Сколько же всего? Обожгла мгновенная догадка: а вдруг поголовье хорьков, сотворенных по волшебству, по волшебству и растет?

— Ладно. — Я отогнал эту мысль. Сейчас не до того. Стряхнув с себя десяток особо деятельных зверьков, я пошел к иве, изо всех сил стараясь не наступить на кого-нибудь из своих спутников. Мы миновали здание, где находился злосчастный Большой Зал, и вошли во двор Колледжа.

— Проклятие! — приветствовал меня Хендрик, помахав дубинкой. Хорьки радушно заверещали в ответ. Около глыбы Хендрика мельтешило какое-то бледно-зеленое пятно. Это был Снаркс. Он то прохаживался туда-сюда, то вдруг переходил на бег, то молотил кулачками воздух, словно сражаясь с невидимым противником. Его поведение выглядело довольно агрессивным даже для демона.

— А, это ты… — рассеянно сказал он, когда мы подошли. — Я не знал, что ты прибудешь в сопровождении толпы грызунов…

— Как, как? Грызунов? — Вот как Снаркс называет моих маленьких помощников! Может быть, я стал слишком чувствительным, но все же демону следовало бы с большим уважением отзываться о моих хорьках. — Друг Снаркс! Это вовсе не «толпа грызунов», как ты изволил выразиться.

— А кто же это, по-твоему, о ты, ходячий коврик из хорьков? — Снаркс безразлично пожал плечами. — Что ж, из них когда-нибудь выйдет приличная шуба.

— Шуба? — взревел я. Это было уже слишком. Ближайшие хорьки, которым передалось мое настроение, оскалили зубы и рванулись к Снарксу.

Заметив такую перемену в моих маленьких помощниках, Снаркс поднял руки вверх:

— Погодите! Я вынужден с тобой согласиться. Хорьки — премилые создания. Они — большое подспорье в нашем деле!

Снаркс сегодня уже второй раз извиняется. Отнести это всецело за счет волнения нельзя. Он сегодня вежливый и обходительный. Что-то тут не так. Уж не заболел ли?

Взглядом приструнив хорьков, я спросил демона, что это его так взволновало.

— Так, мелочь, — пробормотал Снаркс, стараясь говорить самым небрежным тоном. Но гнев его все же прорвался наружу. — Та самая мелочь, что шьет башмаки!