Ярослава Кузнецова - Химера

Звезда.

Хороший выбор, Лара.

— Ваш кофе и газета.

— Благодарю.

Он опустил голову, глядя как ловкие руки официантки расставляют на сыром мраморе белую чашечку с черным дымящимся напитком, молочник со сливками, блюдце с кубиками сахара. Кладут газету на край стола.

— Благодарю, — еще раз.

Официантка удалилась, но теперь оказалось, что на веранде он не один. Двое мужчин из компании Лары заняли столик подальше от дождевых брызг.

"Рейна Амарела прибывает сегодня в столицу с официальным визитом, посвященным созданию первой дарской промышленной зоны на Южном Берегу. На сегодняшний момент дарский экспорт на южное побережье составляют такие товары, как машины и оборудование, пшеница, железо, сталь, древесина и удобрения. Экспорт Южного Берега, со своей стороны, по большей части состоит из продуктов сельского хозяйства."

Допить кофе и убираться. Ловить здесь больше нечего.

Они зашли на веранду, поднятую от земли наподобие сцены. По кромке настила шли светильники — в точности как в театре.

Рамиро обнаружился в глубине веранды, в компании кружки с пивом и какого-то мужика в потертой военной форме. Художник кивнул, потом с веселым недоумением поднял бровь. Ньет ухмыльнулся еще шире и гордо повел спутницу к свободному столику. Потом вдруг притормозил.

— Смотри, вон человек сидит, слева, видишь? Тебе, наверное, будет интересно.

— Ну?

— А он не человек.

Фолари ясно видел темную, расплывающуюся маревом сердцевину, как черный язык пламени, там, где у обычных людей бьется сердце, проталкивая по жилам алую кровь.

— Ты откуда знаешь?

Десире уцепилась за него покрепче.

Человек с черным нутром спокойно пил кофе, потом почуял взгляд, но головы не поднял. Поля шляпы скрывали лицо.

— Просто знаю. Иди, познакомься, не хочешь?

Десире покачала головой и чуть отступила. Человек дернул углом рта, достал из бумажника купюру, подсунул под блюдце и неспешно вышел, обогнув застывшую парочку. Рядом с пустой чашкой осталась забытая газета и солнечные очки. И зонт-трость, прислоненный к соседнему стулу, тоже остался.

— Вы по крышам сидите, Полночь кличете. А она по улицам ходит, — Ньет посмотрел полуночному вслед.

Темная высокая фигура удалялась, размывалась среди дождя и сумерек. — Но это дело дролери. Пусть они беспокоятся.

— Он…зачем тут?

— А я знаю? Кофе выпить зашел.

В конце площади показалась медленно едущая машина, серебристая, со знаками "Плазма-Вран" на крыльях.

Полуночный оглянулся, с обманчивой неторопливостью свернул в первый попавшийся проулок и был таков.

Ньет пожал плечами и отодвинул стул, чтобы Десире могла сесть.

4

— А тебя чем Лара соблазнила? — Рамиро с удовольствием отхлебнул пива, сунул в рот сушеную корюшку.

С улицы тянуло прохладой.

Виль усмехнулся.

— Меня соблазнять не надо. Я по молодости лет на истории мятежа принца Анарена был помешан. И на истории средневекового Дара в целом. Веришь, в спальне на стене висела карта военных действий, перечитал все, что нашел на эту тему. Мятеж 1116 года, мятеж Эрао, Изгнание Лавенгов…

— В каком году Сакрэ Альба Макабрин захватил Светлую Велью?

— В 1118, - не задумываясь ответил Виль.

— Ого! Тогда Ларина пьеса в надежных руках, — Рамиро никогда не мог запомнить больше трех дат одновременно, включая собственный день рождения.

— Надеюсь.

Виль доброжелательно глянул на художника, сощурил глаза.

— Давно собирался познакомиться, но все случая не было. Я про твоего отца делал в свое время серию очерков.

— Я читал. Ты хотя бы не стал приписывать ему того, что обычно принято. Мои поздравления.

Отец Рамиро считался героем войны и был посмертно награжден орденом "Серебряное сердце". При жизни он бы его не принял, естественно, ни за какие коврижки. Архитектор Кунрад Илен люто ненавидел политику и о войне, которую пятнадцать лет тому назад юный Герейн Лавенг, возвратившись из Сумерек, вел за собственный престол, отзывался не иначе, как о "буче, которую устроили бессмысленные мальчишки, пороть их некому".

Что не помешало ему взорвать собственноручно построенный мост, когда по нему шли тяжелые танки лорда Аверохи. Шли на Катандерану, чтобы помешать войти в столицу королевским войскам.

Когда Кунрада расстреливали, говорят, он крикнул "не воображайте, что я сделал это для сопляка Лавенга!".

В учебниках конечно писали иначе, тем более, что Авероха оказался блокирован на южном берегу Перекрестка, а Герейн беспрепятственно занял столицу и получил свою корону.

Архитектор Илен, невысокий, сухопарый, в неромантичных круглых очках и канцелярских нарукавниках, стал героем восстановленной монархии.

Рамиро всю жизнь оставался уверен, что отец просто пожалел постройки двенадцатого века, и университетский парк и речку Ветлушу.

— Спасибо, — хмыкнул Виль. — Но того, что было на самом деле, я не написал тоже. Просто промолчал. Так что поздравлять особо не с чем.

Принесли блюдо с крупными пресноводными креветками. Розовые усы хлыстами торчали в стороны. Рамиро глянул на соседний столик: мальчишка-фолари непринужденно болтал с Десире и выглядел куда более похожим на человека, чем эта бледная немочь.

Журналист заглянул в свою кружку, поморщился и поджал губы.

— Так в Катандеране пиво варить и не научились, — печально констатировал он. — Каждый раз я, как затраханный патриот, беру "Шумашинское особое" и нахожу, что оно, язви меня в печень, полностью соответствует названию.

— А ты не бери.

— Дурная привычка.

— На Южном берегу пиво хорошее.

— На Южном берегу все хорошее, — Виль решительно отставил кружку. — Девушка, принесите "Морское".

— Два.

Рамиро решил посидеть еще часок, все равно наружи льет. Собеседник приятный, выпить иногда тоже не грешно. Светлое сырое пиво приятно шумело в голове и вставать не хотелось.

— Только знаешь ли, не улыбается платить за выпивку с юга втрое и вчетверо, — продолжил свою мысль Виль. — Эх, было ведь время, когда весь южный берег принадлежал нам.

— Угу, триста лет назад. Вспомнил тоже. Они сейчас к Фервору присоединятся и мы южного пива вообще не увидим.

— Если бы только пива…

Проблема Южного берега занимала сейчас всех. Бывшая провинция Дара, Южный берег отделился во время Изгнания Лавенгов, упал под руку удачливого пирата Ливьяно Аманте и с тех пор стоял особняком, торгуя и с Даром и с Лестаном, пользуясь всеми привилегиями маленькой, но гордой страны, которая владеет одним из лучших портов континента и сидит жопой, то есть эээ простите, городом Южные Уста на транспортной артерии Дара — реке Маржине…