П. Элрод - Я, Страд: Мемуары вампира

– Так ты думаешь, что он – убийца?

– Не думаю, я просто уверен. – Я показал на правую руку Ильи и поднес фонарь поближе. Мертвые пальцы крепко сжимали рукоятку маленького знакомого ножа. Сквозь запекшуюся кровь виднелись три полоски: красная, черная и золотая. Кончик был необыкновенно остро заточен. Я осторожно поднял его. – Это и вправду один из их ножей?

Я должен был проверить. Опустив меч, я сконцентрировал свое внимание на ноже, держа его плоско на ладони. Свободной рукой я сделал над ним особое движение и произнес заклинание. Нож дрогнул и вспыхнул бледно-зеленым огнем; это зловещее свечение становилось все сильнее и сильнее, и скоро мы все потонули в нем, потеряв свои тени и став бесцветными. Как привидения.

Зрачки Лео превратились в точки размером не больше булавочной головки. Пробормотав отрывок молитвы, он отпрянул назад, опершись на Алека. Не знаю, испугался ли он заколдованного ножа или того, что я обладал силой снять с него волшебные чары.

Другие так же неподдельно ужаснулись, услышав всю историю. Айван Бучвольд буквально согнулся от двойного удара: его младший брат был не только мертв, но и оказался к тому же наемным убийцей Баал'Верзи.

– Невероятно, – повторял он снова и снова. Но от правды было не уйти, а когда мы перетряхнули пожитки Ильи, мы обнаружили ножны от ножа. Такие ножны шились из кожи первой жертвы убийцы, а он, очевидно, придерживался традиций клана вплоть до этой последней омерзительной детали Все были в шоке, узнав об убийце, а я от вызванной мною колдовской силы; так я, по крайней мере, считал до тех пор, пока не наклонился, чтобы поднять меч. В глазах у меня потемнело и я покачнулся, потеряв на мгновение сознание. Алек, наблюдательный от природы, заметил мое странное состояние.

– Ты истекаешь кровью, – сказал он, показав на руку, в которой я держал нож. Я и не почувствовал, как сам себя поранил. Просто царапина, но неприятная. Кровь по мерцающему ножу стекла на землю.

– Завяжи ее, повелитель. Слишком опасно оставлять ее открытой. Может кончиться несчастьем. – Не думаю. С Баал'Верзи покончено. Я бы сказал, это большая удача для меня. Все кончено.

– Но, господин, посмотри на свой бок.

Я бросил взгляд на то, что мне казалось просто ушибом. Илья в схватке здорово ранил меня, вспомнил я. Его особенный нож не только задел кольчугу, но и прошел сквозь нее. Ледяной ветер холодил медленно сочившуюся из раны кровь.

– Просто порез, Алек, ничего более. Случалось и похуже. – Я переложил нож – очень аккуратно – в здоровую руку и вытянул раненую вперед. Кровь крупными каплями полилась на голую мертвую землю сада.

– Имя мое Страд. Я есмь Властелин земли, – сказал я, повторяя слова старинной эпиграммы. – Приблизьтесь и будьте свидетелями. Я, Страд, Властелин земли.

Никто не пошевелился. За исключением Айвана, низко склонившего голову над мертвым братом, они глазели на меня так, словно воздух в их легких обратился в лед.

Алек, наиболее стойкий и самый благочестивый из всей компании, принялся шептать молитву.

Глава 2

Шестое полнолуние, 348

– Как называется этот свинарник, Алек?

– Реника, повелитель. В политике считалось хорошим тоном позволить черни хотя бы разок взглянуть на своего нового повелителя. И хотя, объезжая Баровию, мы останавливались не везде, мы уже успели побывать во многих деревушках. Это часть моих обязанностей вызывала у меня чувство глубокого отвращения, по мне так лучше копать рвы – все едино, разница только в том, что работа с киркой в руках не оплачивалась так хорошо, как мои поездки по стране. Я ведь помимо всего прочего собирал со своих подданных налоги.

– Заедем, пожалуй.

Алек и двое трубачей пришпорили коней и поехали вперед, оставив нас позади. Сегодня эта была наша четвертая остановка, день клонился к вечеру, устали и люди, и лошади.

Я, однако, не собирался ночевать в деревне, убедившись однажды, что для здоровья безопаснее и приятнее было сделать привал в чистом поле, подальше от вездесущих крыс (и прочих деревенских паразитов); к тому же следовало держать моих воинов на расстоянии от ближайшей пивнушки, которая могла стать серьезным препятствием нашему продвижению вперед. Я хотел покончить со всем как можно скорее и не намерен был потворствовать их неуемному желанию накачаться местным варевом.

Впереди раздались звуки труб, возвещавших о моем прибытии. Алеку все это по-прежнему казалось забавным; может, потому, что в любой забытой Богом деревне, куда нас заносила нелегкая, жители ее каким-то образом умудрялись вести себя абсолютно одинаково. Сначала испуг, затем робкое любопытство, и наконец они выползали из своих лачуг, чтобы поприветствовать меня. И везде без исключения находились маленькие оборванцы, которые тащили мне букеты цветов. Мне на них было наплевать, но я принимал их жалкие сорняки. Если матери надеялись, что я благословлю их отпрысков поцелуем или одарю медной монетой, то их ждало горькое разочарование. Во имя долга мне приходилось делать много ужасных вещей. Но пора бы им знать и пределы допустимого.

В Ренике, по-видимому, давным-давно проведали о нашем приближении. На этот раз дома главной улицы украшали гирлянды, сплетенные из растущих повсюду в Баровии диких цветов. Они валялись и на дороге, а с верхних этажей на наши головы сыпался непрерывный цветочный дождь. Несколько музыкантов выдували и выбивали из своих инструментов нечто похожее на торжественный марш, без сомнения, славя меня и мои воинские подвиги. Все оделись в воскресные костюмы и платья; некоторые были даже обуты.

Из толпы выпихнули крошечную девчушку, только-только научившуюся ходить. Сжимая в малюсеньком кулачке букет цветов, она топала мне навстречу, стараясь справиться со своими непослушными ножками. Я наклонился вниз, выхватил у нее цветы и поднял их высоко над собой, кивнув восторженно кричащей толпе. Да, народу собралось порядочно. Будет чем поживиться.

Малышка осталась на месте и с нерешительным видом засунула в рот испачканный зеленым большой палец. Ее мать рванулась вперед и оттащила ее в сторону, чтобы я мог спешиться. В свою очередь, один из трубачей освободил меня от этих легкомысленных цветочков, держа которые, я вряд ли мог сделать серьезное лицо, разговаривая с бургомистром. Алек придерживался мнения, что целью всех этих приготовлений как раз и было создать ситуацию, в которой высокопоставленное лицо окажется в проигрыше, и тем самым умалить чувство его собственного достоинства.

Бургомистр завел привычную песенку, желая мне крепкого здоровья и всяческих благ. Обычно такие речи кончались приглашением на обед или ужин, на которые я никогда не ленился ответить вежливым отказом. Если бы я их все принимал, то у меня было бы больше проблем с желудком, чем у Рейнхольда Дилисния.