Егор Седов - Прерванный полет

Он достал из встроенного в стену сейфа странный аппарат с проводами, два шприца и несколько ампул.

— Больно не будет. Я сделаю все сам. Иначе пришлось бы нейтрализовать помощников, а их немного, мне важен каждый. Так что пускай побудут за дверью.

— А можно спросить? — Биру сама не поняла, как осмелилась произнести это.

Старик, раскладывавший на столе свое оборудование, даже остановился, вопросительно подняв брови.

— Что?

Он мог бы прочесть ее мысли, наверное.

— А почему…

— Почему дом такой обшарпанный? Почему я сам хожу во всем этом? А чтобы ты, девочка, меня о том спросила! — Он ухмыльнулся в бороду. — Враг никогда сюда не сунется, вот к чему все это. Есть и многое другое. Скоро узнаешь. Больше вопросов не задавай, мне некогда.

Он продолжил колдовать над прибором, в неровном свете лампочки мелькали его узловатые пальцы, закреплявшие разноцветные проводки.

«Что он делает, к чему все это?» — думала девушка. Были и иные мысли, она упорно их гнала. Если такие мысли высказать вслух, исчезнешь в тот же день. Но в порядке ли он? Нормален ли? В конце концов, он стар, очень стар…

— Из моего ума очень нелегко выжить! — Он сверкнул на нее колючим взглядом. — Очень нелегко! Все готово. Остальное поймешь сама. Уже не своим умишком.

Он подвинул к ней обруч с прикрепленными к нему проводками.

— Надевай на голову!

И, поскольку Биру замешкалась, старик приказал:

— Быстро, ну!

Ее руки дрогнули, когда она надела на голову эту странную диадему из легкого металла. И ничего не произошло.

— Так. Теперь обожди.

Себе на голову старик надел точно такой же обруч. Проводки шли к прибору.

— Теперь давай руку. Руку давай, трусиха!

Он резко дернул ее руку, и тут же Биру почувствовала, как в ее вену воткнулась игла.

Это было последним, что она видела: шприц с каким-то лекарством, прибор с проводками, кажущийся темным и страшным в свете лампы. Но гораздо страшнее был взгляд старика… Великого Никого.

Голова закружилась — лекарство стало действовать немедленно.

«Так, наверное, умирают», — рассеянно подумала Биру.

И ее не стало.

Операция «Преемник» прошла идеально — впрочем, так оно было всегда.

— Офицер!

Ее голос был тверд и решителен.

На пороге немедленно появился тот самый человек, который арестовывал номер Ди — 245-67-89. Во всей его фигуре ощущалась почтительность и преданность.

— Это — убрать! — распорядилась молоденькая девушка с заостренными чертами лица, указав на неподвижно лежащее тело старого человека в сандалиях и засаленном сером костюме. — Помощникам своим поручишь, у меня будут еще приказания.

Выполнено все было немедленно: труп старика упаковали в черный мешок и осторожно вынесли из комнаты. Теперь у трупа был «длинный» личный номер — тот самый, которым он пользовался для прогулок по столице.

Она даже не посмотрела на него в последний раз. Отец? Да, отец. Этого тела. Теперь он — ничто, горстка праха. В которую и превратится вскоре в крематории. Кладбищ в Тиада-Атум не устраивали, а пепел «хоронили» на полях.

Следовало выполнить еще кое-какую работу. Для этого и нужен был офицер Службы Спокойствия. Офицер? Да, только его ранг определялся не званием, а личным номером — двузначным и без букв: «14». Четырнадцатый человек в государстве Тиада-Атум.

Сейчас он стоял навытяжку перед новым воплощением правителя, ожидая приказаний.

— Там, где было изъятие носителя, работала еще одна продавщица. Ее следует нейтрализовать. Есть подозрение, — бывшая Биру хмыкнула, — что она — опасный мутант. Можно этого не проверять.

— Позвольте, — склонился номер четырнадцатый, — узнать.

— Говори!

— Нейтрализация — милосердная или как обычно?

Тиада-Атум задумалась. Точнее, задумалось странное двуединое существо. Пожалуй, тот, чей разум находился еще совсем недавно в теле старика, дал бы ответ «милосердно».

Вот только следовало ли так поступать?

Биру-Кеми помнила, как вжалась в полки с одеждой Ллеа. Если бы в тот момент офицер Службы Спокойствия приказал бы Ллеа — «убей свою подругу, а сама останешься жива», — девушка сделала бы это не задумываясь и со счастливой улыбкой.

Уничтожить всех, кто смог бы вспомнить Биру-Кеми, следовало в любом случае — и в самое ближайшее время. Тем, кто знал, в каком теле станет обитать правитель государства, просто не повезло. Но это следовало выполнить осторожно и без излишнего шума.

Обычно для этого использовался милосердный метод. Но сейчас Биру, еще не полностью слившаяся с сознанием Великого Никто, взяла верх. Кто-то должен был страдать за то, что ей пришлось сегодня пережить. Пусть это будет Ллеа.

— Я хочу увидеть, как это произойдет.

На ее тонких губах заиграла мстительная улыбка.

Она слегка покачала головой. Офицер удивленно посмотрел на повелительницу. У кого-то иного это могло быть признаком нерешительности, но не у нее.

Ах, Ллеа, милая подруга, ты всегда была красивее. А еще — эта история с Тунгару. Они наверняка поженились бы, если бы не ты. Хотя теперь это совершенно все равно. Да и Ллеа он был не нужен — бросила парня, он страдал, ушел в силы охраны и, как говорят, сгинул где-то на пограничных постах.

Кто-то должен за это ответить. И кто-то ответит — прямо сегодня.

«Ты точно этого хочешь? Обычно я так не поступал…»

«Внутренний голос» принадлежал не ей, это Биру поняла сразу — ее сознание все же еще не успело полностью слиться с Великим.

«Ты — не поступал, Но Я сделаю так, как хочу! — Ответ пришел сам собой, Биру даже не ожидала от себя такой решимости. — И буду поступать впредь. По заслугам получат все».

«Лишняя жестокость доведет до беды», — прошелестел «внутренний голос». И все же замолчал.

— Позовешь, когда нужно будет ехать, — бросила она «четырнадцатому». — Я хочу остаться одна.

Вот это было вполне обычно.

Офицер вышел, слегка кивнув головой. Обсуждать приказы Тиада-Атум или хоть сколько-нибудь сомневаться в них было нельзя. Иначе не был бы он «четырнадцатым».

Но прежде никогда в приказах не было неосмысленной жестокости. Он, в принципе, знал о такой вещи, как наложение личностей, особо облеченные доверием вообще знали многое. И слишком дорожили тем самым доверием, его утрата означала один путь — в крематорий.

Впрочем, если правитель что-то решает, то нужно выполнять не задумываясь.

А Тиада-Атум, еще утром бывшая продавщицей в лавке для не самых богатых столичных жителей, глубоко задумалась.