Виктор Точинов - Полкоролевства в придачу

Святые сестры полагают, что причиной стал человек, известный под кличкой Рыжий Эйнис. К подобному выводу инквизиция пришла не сразу, поначалу мешала репутация грабителя с большой дороги, и то, что магические способности у женщин на порядок выше, чем у мужчин.

Однако факты свидетельствовали: именно после появления в здешних краях Эйниса выросла активность лесных тварей. И никто другой не рискнул избрать Буа для проживания… Что же касается грабежей, то тщательное расследование, предпринятое инквизицией, выявило: значительную часть нападений, приписываемых знаменитому грабителю, совершали совсем иные люди. Более того, дважды – у пойманного разбойника-одиночки и у атамана небольшой шайки дезертиров, перебитых людьми прево, – находили парики рыжего цвета. Разбойник при допросе признался в намерении собрать банду и при нападениях лицедействовать, изображая Эйниса, – тому, дескать, сопротивления никто не оказывает. Вполне возможно, что покойного главаря дезертиров та же идея посетила чуть раньше…

Операции, в которых Рыжий принимал личное участие, происходили достаточно редко – один раз в полтора-два месяца. Словно затевались лишь для того, чтобы поддержать славу самого дерзкого бандита Пограничья. И всегда отличались от деяний украшенных париками самозванцев неожиданностью замысла и тщательностью подготовки.

Не осталось без внимания святых сестер и похищение принцессы Иветты. Достаточно бессмысленное похищение – если учесть отсутствие каких-либо требований выкупа. Инквизиторши предположили, что Эйнисом двигало отнюдь не тщеславное желание стать отцом бастардов королевских кровей – главную роль сыграло происхождение принцессы по материнской линии. Более того, у коллег Изабо бытовало предположение, что под прозвищем Рыжего Эйниса на самом деле скрывается… женщина!

Таким образом, сказала в заключение Изабо, ей и в самом деле нечего делить со мной и с Маньяром. Инквизиция и рада бы поработать со спасенной принцессой, пытаясь понять, может ли действительно наследственность сьеров де Буа помочь управиться с лесными тварями, – но никто им этого не позволит. Эйнис же – честь поимки которого святые сестры не собираются оспаривать у мессира сенешаля – пройдет через самые дотошные допросы инквизиции, прежде чем окончить жизнь на виселице.

Звучало всё складно, и брат Брокюлар не отметил никакой лжи – но все равно в рассказе Изабо концы не сходились с концами.

А то я не знаю, как привыкла работать Святейшая инквизиция! Они десять раз все измерят и взвесят – чтобы ударить один раз, наверняка. Для завершения дела сюда понаехали бы самые изощренные в магии сестры в сопровождении большого отряда «алых плащей» – но никак не одинокая инквизиторша на пару с рабом-орком. Я готов свести близкое знакомство с главным палачом Аргайлского герцогства и его знаменитой позолоченной секирой – если сестричку Изабо не отправили в Буа с целью всего лишь разведки. А она, со свойственным ей авантюризмом, вознамерилась в одиночку захватить Эйниса…

Возможно, Маньяра посетили те же сомнения – но он ничем их не проявил. Лишь поинтересовался:

– Каким же образом, мзель де Бургилье, вы намеревались справиться с тварями леса? Если известные на сегодняшний день заклятия на них не действуют?

Мзель де Бургилье пояснила: святыми сестрами разработан ряд заклятий, воздействующих не на самих монстров, а на то, что их окружает. Подробности она раскрывать не стала. Но догадаться нетрудно – например, земля начнет вспучиваться защитными валами на пути Белой Слизи. Или станет липкой, как смола, – под лапками Прыгучей Смерти.

Обладая достаточным арсеналом подобных заклятий, можно забраться далеко в глубь Буа. Но у подобного плана действий имелся и недостаток. Я о нем лишь подумал, а Маньяр произнес вслух:

– В глубине леса попадаются твари, о которых разведчицы инквизиции не смогли бы разузнать ничего – даже самые смутные слухи о них не бродят среди местных обывателей. Чудовищные твари. Воистину чудовищные – даже в сравнении с Черным Мешком или Травой-Держиножкой…

– Вам доводилось глубоко проникать в Буа? – спросил я.

Сенешаль горько усмехнулся.

– Я видел Тур-де-Буа с расстояния в три полета стрелы… Всего лишь три полета стрелы…

Я удивился. Изабо тоже. Подробности своего рейда в лес Маньяр раскрывать не пожелал – встал, давая понять, что откровенный разговор завершен. Сказал:

– Завтра тяжелый день, надо хорошенько выспаться. Позвольте предложить вам, мессир Арноваль, ночлег в моей скромной палатке.

Пришла моя очередь его удивить.

– Благодарю за приглашение, мессир сенешаль, – сказал я, тоже вставая. – Однако предпочту воспользоваться гостеприимством мзель де Бургилье.

Изабо всё поняла и подыграла мгновенно. Подошла, обняла, положила голову мне на плечо. Промурлыкала нежным голоском:

– Я жду с нетерпением, милый Арно!

И удалилась в шатер.

Маньяру такой расклад не понравился. Думаю, отнюдь не из соображений высокой нравственности. И в самом деле, не для того же весь день его лучники толклись рядом, мешая нам с Изабо поговорить наедине – чтобы вечером мы уединились в ее шатре…

Но навязывать свою волю и ломать едва возникшую иллюзию взаимного доверия сьер Ги не стал.

– Покойной вам ночи, – только и сказал он. – Пойду, проверю посты.

Очевидно, Маньяр сообразил, что никто не мешает ему воспользоваться орханитом – благо магическим путем крупинки этого камня не обнаружить, да и заклятия неслышимости на них не действуют. Он не знал, что…

…что в храмовой школе Эрландера существовал лишь один метод наказаний. Провинившихся после окончания занятий запирали в особом классе и заставляли час, или два, или три (в зависимости от степени вины) изучать какую-либо толстую и скучную книгу. Особой популярностью в подобных случаях пользовались толстенные фолианты смутных и бредовых пророчеств блаженной Картасады. Должен признаться – излишним прилежанием к учению я никогда не отличался, но до сих пор могу с блеском выступить на любом теологическом диспуте, посвященном толкованию пресловутых пророчеств.

Изабо успевала в науках гораздо лучше – но, тем не менее, нередко оказывалась моей соседкой на жестких скамьях: слишком часто задавала преподавателям вопросы, которых не стоило задавать.

Класс для наказаний был единственным местом (за исключением храма в дни праздничных богослужений), где обучающиеся в школе мальчики могли пообщаться со своими соученицами. Но могли лишь теоретически – вставшему с места или заговорившему с товарищем по несчастью тут же добавляли лишний час пытки блаженной Картасадой. Причем преподаватели не надзирали самолично за своими жертвами. Именно этот класс был оборудован так называемым «ухом святой Дионы» – любой посторонний шорох становился слышен в комнате профоса.