Дуглас Брайан - Крыланы из Шадизара

Избалованная, красивая, богатая — она была лакомым кусочком для многих шадизарских женихов, но отец всех их отвергал, одного за другим, находя неподходящими для своей великолепной дочери. И тут произошло одно событие, которое полностью перевернуло жизнь юной девушки. Клеуфа узнала некоторые обстоятельства своего рождения. Как-то раз, поздно вечером, незнакомая служанка доставила ей письмо. Клеуфа, для которой отец не жалел ничего, в том числе и денег на учителей, могла читать и потому никто, кроме самой девушки, не узнал содержания этого письма. Ей назначали свидание в городе, в маленькой таверне на окраине Шадизара, куда она должна явиться поздно вечером, в сопровождении единственного доверенного слуги, если хочет узнать некую важную для себя тайну. Любопытная девушка тотчас начала собираться на это свидание. Она взяла с собой немолодого лакея, который знал ее еще с детства, и взяла с него слово, что он ничего никому не скажет. Хорошо изучив нрав юной госпожи, слуга поклялся молчать. Он понимал, что в противном случае она побежит в подозрительную таверну одна, без провожатых, — и тогда только боги могут сказать, что с ней может случиться!

Клеуфа набросила на плечи плащ, скрыла лицо под большим капюшоном, а слуга взял с собой короткий меч и два метательных кинжала. Когда сгустились сумерки, оба выскользнули из дома и по узким запутанным улицам Шадизара отправились в указанную таверну. Клеуфу колотила дрожь, и она все время повторяла: «Это самый важный день в моей жизни…» Напрасно старик пытался успокоить ее, она ничего не слушала. Глаза ее горели, как у одержимой, на щеках проступили пятна лихорадочного румянца.

Вот и таверна.

Это было совсем маленькое, незаметное заведение, как бы стиснутое с двух сторон более крупными строениями. Тусклый фонарь, раскачиваясь на ночном ветру, горел перед входом. Как раз в тот миг, когда Клеуфа со своим спутником подходила к таверне, дверь с грохотом распахнулась, и какой-то малый с окровавленным, обезумевшим лицом вылетел оттуда и рухнул на улицу, забрызгав Клеуфу грязью. Она в ужасе отскочила в сторону, теснее кутаясь в свой плащ.

— Вот видишь, моя госпожа, куда нас завело любопытство, — с укоризной обратился к ней старый слуга. Но девушка решительно тряхнула головой и ступила на порог.

Старику ничего не оставалось, как безропотно последовать за ней. В таверне было душно и дымно. Странные личности трясли стаканчиками с игральными костями. Здесь собирались нищие, которые проигрывали друг другу подаяние, выпрошенное за день у шадизарской публики; воры, обсуждающие прежние дела и намечающие новые; торговцы живым товаром… Оказавшись в подобном месте, девушка замерла в растерянности. Несколько жутких рож уже обратились к ней, вонючие беззубые рты растянулись в алчных ухмылках. Со всех сторон на Клеуфу пялились вытекшие глаза, шрамы — настоящие и искусственные, хищные пасти; к ней тянулись загребущие лапы…

Она тихо вскрикнула и поднесла ладони к лицу.

— Оставьте ее, — промолвил тихий голос, звучавший откуда-то из самого темного угла таверны. — Первый, кто посмеет к ней прикоснуться, крепко пожалеет об этом!

Клеуфа украдкой взглянула в темный угол, но никого там не заметила. Этот человек либо очень хорошо прятался, либо — от одного только предположения Клеуфа содрогнулась всем телом — вообще был невидим.

У завсегдатаев таверны угроза вызвала общий хохот.

— Ну надо же! — завопил один из них, с разорванной верхней губой и прыщавой физиономией. — Пожалеет! О чем это я пожалею, если приласкаю такую красотку? Хо!

И он схватил Клеуфу за плечо. Прикосновение было настолько грубым и наглым, что девушку пронизала дрожь, и она почувствовала, как подгибаются ее колени. Страх, отвращение, острое сожаление о собственной глупости — все эти чувства смешались в ее душе, лишая Клеуфу последних сил. Она уже не сомневалась в том, что сейчас старый слуга обнажит меч в последней слабой попытке защитить юную госпожу и будет убит этими головорезами, а ее саму украдут и продадут в рабство. И отец никогда не узнает, где искать свою дочь, потому что письмо, которым ее вызвали на свидание, она забрала с собой.

Но тут случилось нечто, напугавшее Клеуфу еще больше, чем перспектива быть проданной в рабство. Неожиданно негодяй закричал от боли и ужаса и выпустил Клеуфу. Его тело охватило пламя. Мгновение еще он корчился, а затем замолчал и упал на пол таверны. Тело его продолжало пылать, пока наконец от негодяя не осталась кучка стремительно остывающего пепла.

Все прочие шарахнулись в стороны и прижались к закопченным стенам таверны. Клеуфа закрыла глаза. Теперь ей уже было все равно. Страх завладел всем ее существом.

Старик-слуга, держась за сердце, медленно опустился на лавку и допил чье-то вино. Никто даже не возражал, до такой степени все были перепуганы.

И вот в этой тишине послышался смех. Некто невидимый, скрывавшийся в углу, радостно хохотал и хлопал в ладоши.

— Я же вас предупреждал, глупцы! — вскричал он и выступил на свет, слов но бы появляясь из ниоткуда. — Эта девушка находится под моим покровительством, и я никому не советую тянуть к ней загребущие лапы.

С этими словами он приблизился к Клеуфе и осторожно взял ее за подбородок. На него смотрело девичье лицо, такое чистое и юное, что сердце в груди щемило.

— Открой глаза, дитя мое, — проговорил неизвестный, обращаясь к девушке, и она подчинилась.

Клеуфа увидела незнакомца, смуглого, горбоносого, с пронзительными черными глазами. Он был еще довольно молод и, если отвлечься от странного выражения его глаз, весьма хорош собой. Смущали только эти глаза. Они смотрели цепко и зло, как будто прицеливались: что присвоить, кого убить. Клеуфа вдруг поняла, что перед ней человек, который никогда не останавливается перед препятствиями. Ни человеческие страдания, ни совесть, ни страх перед неизбежным возмездием богов или людского правосудия — ничто не сдерживает его порывов. Он знает, чего хочет, и всегда добивается своего.

Это и пугало, и завораживало, ибо Клеуфа и сама любила получать то, на что положила глаз.

— Меня зовут Динифий, — сказал незнакомец бархатным голосом. — А ты Клеуфа… Этот человек с тобой?

Он указал подбородком на старого слугу. Клеуфа была так потрясена всем случившимся, что только кивнула в ответ.

— Итак, мы трое отправляемся из этой таверны ко мне домой, чтобы спокойно поговорить, — объявил он. — А то здесь как-то суетливо. — Он огляделся по сторонам, толкнул ногой гостку пепла и рассеял ее по полу. Старый слуга поднялся с лавки и потащился за своей госпожой. Он понимал, что она находится в смертельной опасности, но и сам был настолько перепуган, что никак не мог сообразить: как ему поступать дальше. Дом, в который Динифий привел своих гостей, находился ближе к центру Шадизара. Возможно, подумала Клеуфа, он нарочно назначил встречу в этой ужасной таверне, чтобы с первого же мгновения поразить своей колдовской мощью, а теперь, когда Клеуфа получила достаточно сильные впечатления от своего нового знакомца, с ней можно разговаривать. Так оно и было. Внутри дом оказался чистым и даже богатым. Шелковые и бархатные занавеси, резные ларцы и десятки ковров, на которых можно сидеть, украшали комнаты, а в нишах на стенах стояли многочисленные кувшины с причудливыми узорами.