Павел Марушкин - Зимние убийцы

— Давай-давай, — поторопил её Крученый. — Хватит тут стулья просиживать, иди работай — клиенты, небось, заждались…

Шлюшка ожгла его недобрым взглядом, но благоразумно промолчала и, повиливая тощими бедрами, направилась к дверям. Хе-хе, а девчонка-то с огоньком… Может, намекнуть ей, чтобы подвалила попозже? А, ладно, ну её к князьям преисподней! С такими-то денежками он найдет себе кого получше, не этот суповой набор… Деньги… Сегодня всё получилось будто само собой. Выволакивая на улицу отрубившегося человечишку, он сунул тому руку за пазуху, почти машинально — и моментально вспотел, почуяв тугую, перетянутую резинкой пачку… Ладно, ему уже случалось пару раз проделывать такое с напрочь вырубившимися пьянчугами — но это разве прибыток, несколько жалких медяков! И не средь бела дня, практически на глазах у всех! Верно говорят, наглым — счастье… Ведь ни единая живая душа не заметила! Надо бы при случае повторить этот трюк, глядишь, снова повезёт… Не так чтобы уж прямо завтра, конечно! Хотя… Почему нет? Чего это он осторожничает? Да как только представится шанс…

Бабах! От богатырского пинка дверь распахнулась настежь, и вместе с облаком снежинок в дверном проёме возникли здоровенные силуэты. Ещё не успев толком рассмотреть незваных гостей, Крученый понял: дело плохо. Почуяли это и немногие оставшиеся. Здесь, в трущобах, жизнь быстро учит осторожности — а не усвоившие урок отправляются на корм болотной живности. «Пьяная рыба» опустела в мгновение ока. Бармен попятился за стойку, судорожно нашаривая мушкетон — старьё времен Войны Пяти Княжеств, но весьма внушительного вида, дедово наследство…

— Не стоит, — произнес голос столь же холодный, как пляшущий снаружи снег. — Я всё равно успею раньше. Но если очень хочешь, можешь попробовать, конечно. Кто я такой, чтобы мешать фрогам делать глупости?

Крученый медленно выпрямился, заворожено глядя в черный зрачок ствола, и осторожно поднял руки вверх. Один из гигантов приблизился, подхватил его под мышки и одним движением выдернул из-за стойки. Но бармен словно бы и не заметил этого: всё его внимание было приковано к человеку у дверей. Неспешно спрятав длинный пистолет за отворот плаща, тот снял шляпу и отряхнул с неё снег. Сердце Крученого ухнуло в пятки. Он узнал вошедшего.

— Ну что же, приятель, — сказал я бармену, пододвинул колченогий стул и уселся на него задом наперед, скрестив руки на спинке. — К тебе в гости пожаловал сам господин Доброжелательность с друзьями. Вон того, — я кивнул на Дороха, — зовут Великодушие; а вот этого, с большой колотушкой — Милосердие. Хорошая компания, чтобы скоротать долгий зимний вечерок, верно?

Плюгавый типчик в ужасе таращил глаза. Ещё бы; наверняка не ждал, что я заявлюсь в гости снова, да не один, а в сопровождении мускулистых ребят… Добро пожаловать в реальный мир, мой недальновидный друг. Интересно, на что ты надеялся? Или я впрямь произвел впечатление безобидного туриста… Теперь главное — не терять ритм, шаг за шагом повышая градус ужаса. Он сам расскажет всё, что я хочу знать.

— Господин Великодушие, зафиксируй клиента, да понадежнее. Не люблю, когда они начинают выкручиваться. Господин Милосердие, найди какую-нибудь железку подлиннее и приложи к лампе… Ну, так чтобы кончик грелся; ты понимаешь.

Из горла бармена вырвался сиплый писк.

— Эд… Эт не слишком? — тут же поправился Тарки.

— Милосердие! Делай, что тебе говорят… — лениво процедил я. Клянусь, мне уже начинало нравиться изображать плохого парня! Об этой парочке и говорить нечего: оба лыбились во весь рот за спиной нашей «жертвы». Дорох ловко притянул пленника к стулу. Я достал сигарету, прикурил и выдохнул дым в лицо плюгавому. Тот издал серию нечленораздельных звуков: очевидно, пытался что-то сказать.

— Я всё отдам! — Бармену удалось, наконец, справиться с собственными голосовыми связками. — Отдам… Деньги!

— Конечно, отдашь, — спокойно согласился я, выдержав паузу. — Скажу даже более. Ты будешь просить, чтобы я взял их назад. Будешь умолять меня об этом.

Взгляд плюгавого остекленел. Черт, не переборщить бы… Этот дрянной типчик, похоже, был изрядным трусом — как и большинство любителей бить со спины. Я резко наклонился к нему.

— Но есть ещё один выход, дружок. Без боли, без страданий. Просто расскажи мне, что я хочу знать — и мы рассеемся, будто страшный сон. Исчезнем. Уйдём, — тут я пару раз хлопнул его по щекам. — Эй, ты меня слышишь?

Мало-помалу лицо его приняло осмысленное выражение. Он часто закивал.

— Вот и славно. А теперь вернемся на сутки назад. Где-то здесь сидит большой парень и наливается скверным пойлом. Вспоминай: высокий, толстый, в заштопанном свитере…

На обратном пути мои компаньоны веселились вовсю. Тарки лупил своей обмотанной войлоком колотушкой по водосточным трубам и прутьям оград, выбивая глухие трели, тут же уносимые ветром. Дорох в красках расписывал наш визит малолетней шлюшке, галантно придерживая тощее создание за талию. Девчонка хихикала и млела в его объятиях. Бьюсь об заклад, ей даже не придет в голову потребовать с Дороха денег за эту ночь.

— Ты чего такой мрачный, Эд? — поинтересовался Тарки и, подпрыгнув, сбил свисающую с арки сосульку. — Йо-хо-хо! Всё пучком!

— Ну, в отличие от вас, балбесов, я на работе. К тому же я не мрачный, а просто задумчивый. Наш перепуганный друг подогнал мне повод для размышлений…

— Ну-ну… Господин Доброжелательность! — Тарки хихикнул. — Всё, теперь я знаю, как тебя дразнить… Ты попал, Эд! Да, раз уж ты Доброжелательность, может, отдашь нам, чего там положено? Чувствую, ночка обещает быть интересной!

— Кстати, Эд, с чего вдруг такая щепетильность? — поинтересовался Дорох. — Почему только двести три-то? Да засранец готов был отдать всё, что у него было!

— Точно! Он бы последние штаны с себя снял! Эти парни здорово тебя отделали — мог бы получить компенсацию…

— Иногда всё-таки думайте головой. — Я отсчитал несколько купюр и сунул их приятелям. — Мне наверняка придется давать показания полиции, а они, в свою очередь, захотят услышать всё из первых уст. И если вдруг вскроется, что Эдуар Монтескрипт организовал ограбление, меня в тот же миг упрячут за решетку! У инспектора на меня зуб. А так я чист перед законом. Вернуть своё — не преступление. Причем заметь: я этого типчика и пальцем не тронул. Ему даже синяка не предъявить в качестве улики — в отличие от меня.

— Экий ты продуманный! — ухмыльнулся Дорох.

— Стараюсь… Ладно, парни! Вы, как я понял, намерены гулять всю ночь?