Андрей Смирнов - Владыка Ядов

— Мы можем сгореть в этом зале заживо, — пожал плечами король. — И в доказательство я могу сослаться на тысячи случаев, когда люди сгорали в своих домах. Однако, мы все еще сидим тут и мирно беседуем, а не выбегаем с воплями о пожаре? Почему так? Может быть, потому, что глупо кричать «пожар!» до того, как появится пламя или потянет дымом?

Огинейз Хабул Китод едва заметно усмехнулся. Аналогия, приведенная королем, ему понравилась.

— От истории с могущественным демоном, вынужденным подчиняться тому, кто испортил удерживающую его цепь, тянет дымом более чем явно, — возразил Тидоль Алкертур. — Пусть это существо и служит вам... пока... но очевидно, что оно желает большего. И при удобном случае постарается изменить положение вещей. Ударит вам в спину.

— Как и некоторые из моих подданых, — спокойно ответил король. — Подчиняются, но ждут своего шанса. Я к этому привык и не вижу в этом ничего удивительного.

— Положим, все так, — высокий, мелодичный, похожий на мурлыканье, голос Лейнара скорее бы подошел придворной даме, нежели мужчине. — Но под вашей властью лишь один демон. В то время как Школу оберегает множество бессмертных.

— Бессмертные не равны между собой, как и смертные, — ответил король. — Если вас, сир Лейнар, выставить против десяти обычных солдат, кто победит? А ведь они превосходят вас числом.

— Вы полагаете, что ваш демон настолько силен? — Прищурился Элгар.

— Я полагаю, что будет лучше, если вы сами испытаете его силу и меру моей власти над ним, — Энклед широко улыбнулся, вставая. — Господа, прошу вас. — Он сделал движение рукой, приглашая Магистров покинуть свои места. — Приготовьтесь.

Магистры встали один за другим — напряженные, настороженные. Тидольф положил руку на рукоять меча, Лейнар наложил защитное заклятье, Огинейз коснулся темного камня на перстне, Тарго презрительно усмехнулся. Элгар Атфитрит не сделал ничего и никак не выразил своего отношения к происходящему — поднялся на ноги и продолжил внимательно наблюдать за действиям короля.

Энклед отвернулся и сделал вращательное движение рукой с браслетом.

— Гхадабайн! — Требовательно позвал он.

И я пришел.

...раздвигая складки миров...

...потоком теней вдоль линий силы...

...дымом видений и кошмаров...

...молитвенной песней скайферов над телами принесенных в жертву людей...

...скольжу сквозь паутину заклятий, что окутывают Асфелосту — не замечая грубые людские чары и не задерживаясь ими...

...подавляю свою силу и забываю о полноте власти, вливаясь в подготовленную заранее форму...

...собираю тело из частиц темноты и ядовитого пара...

...возникаю в комнате, между Энкледом и незажженым камином, и смотрю на четырех смертных и одного бессмертного, которых я должен буду впечатлить. Сейчас король им об этом скажет.

Для этой встречи я выбрал облик ангутея — черную фигуру, отдаленно схожую с фигурой человека в длинном плаще. Достаточно зловеще, пусть и банально.

— Плени их, но не убивай, — говорит мне человек с браслетом в виде змеи, указывая на пятерых Магистров. — Бессмертным займись в последнюю очередь. Пусть увидит, что ты можешь и не говорит потом, что это нападение было слишком неожиданным.

Я начинаю действовать еще до того, как он заканчивает говорить: уже после первой фразы Энкледа Огинейз совершает движение столь быстрое, что его не способен различить человеческий глаз. Шестью потоками дыма я огибаю Энкледа и собираюсь вновь между ним и Магистром Ордена убийц; хищные рты, образующиеся в моем теле, раскрываются и проглатывают две метательные иглы, предназначавшиеся для короля. Орден Крылатых Теней не склонен соблюдать правила честного боя, они всегда ищут уязвимое место и бьют туда, и прорехой в моей броне Огинейз счел короля-призывателя. Я не удивлен, ведь частица меня, некогда бывшая человеком, успела тесно познакомиться с Крылатыми Тенями во время их бесславного похода на Ильсильвар.

Я даю Огинейзу шанс чем-нибудь удивить нас сегодня и не трогаю его первым. Шагаю к могучему, но медлительному толстяку Тарло, преодолевая десять шагов за один, и вонзаю в его тело дымный жгут, вырастающий из моего правого бока. Тарло содрогается и дико хрипит, раскачиваясь на моем бесплотном щупальце как свиная туша на стальном крюке. Его кожа приобретает зеленоватый оттенок, из пор выступает вонючий пот, глаза закатываются, изо рта дергающегося в конвульсиях тела брызжет слюна.

Я не смотрю на все эти превращения — двигаюсь назад, оставляя Тарло висеть в воздухе, потому что Огинейз Хабул Китод вновь пытается устранить короля: переходит в форму хайтана, четырехрукого теневого охотника, и движется к королю почти столь же быстро, как я, намереваясь убить, покалечить или, самое меньшее, приставить один из четырех клинков к горлу Энкледа, требуя, чтобы король отозвал меня — но я никак не могу допустить всего этого. Я перехватываю Огинейза в двух шагах от короля, жгуты дыма блокируют клинки, мы оказываемся предельно близко друг к другу — не существа из плоти и крови, а два хищника из мира теней, и я дышу в лицо Огинейзу, и когда мое дыхание проникает в него, он беззвучно корчится от боли и опускается на пол, вновь обретая плотский облик. Я двигаюсь к оставшимся трем, а из моей поясницы вырастает новое дымное щупальце, на которое я насаживаю Огинейза и подвешиваю его в воздухе так, как только что проделал это с Тарло.

В этот момент король заканчивает говорить.

Паутина чар, окружающая Лейнара, сгнивает быстрее, чем я добираюсь до Тидольфа Алкертура. Гниющее волшебство становится ядом — силой, которой я в Сальбраве повелеваю абсолютно, ибо сам являюсь ее началом и источником. Отравленные энергии, в которые превратилось защитное заклятье Магистра Семирамиды, вливаются в его Холок, Шэ и Тэннак, обездвиживая их — дымное щупальце из моего плеча пересекает пространство над головой Лейнара, изгибается и идет вниз, входя в его позвоночник на уровне лопаток и выходя из солнечного сплетения. Сплести заклинание Алкертур не успевает, но колдовской клинок, которого он касается, сам накладывает заклятье на своего хозяина, и медлительный человек меняется — энергия, текущая из меча, ускоряет его реакции многократно. Он успевает выхватить меч и сделать выпад. Я блокирую его меч своим клинком, вырастающим из правой руки и ничем не отличимым от той полупризрачной субстанции, из которой состоит мое тело. У Тидольфа отличный меч — та часть моего тела, которая стала клинком, дымится и разлагается, теряет форму и плотность. По движению тела Тидольфа я угадываю его следующее движение — он хочет описать мечом полукруг и ударить меня по левому, незащищенному плечу. Но вывести из блока оружие ему не удается. Моя расплавленная и дымящаяся плоть растекается по мечу Тидольфа, обволакивает его, полудюжиной тоненьких ручейков поднимается вверх, захватывает рукоять и прожигает перчатку Магистра Лилии, входит в его тело, проникает в мышцы и кровь. Внутри Тидольфа я двигаюсь от локтя к плечу, к груди, распространяюсь по чернеющему телу. Кисть рыцаря разжимается, меч падает на пол, я делаю правую руку дымным щупальцем, основание которого смещаю к лопатке, а взамен отращиваю себе новую руку и оборачиваюсь к Элгару Атфитриту. У бессмертного было достаточно времени для того, чтобы оценить мои возможности и подготовиться.