Анастасия Воскресенская - Волчье отродье

Некстати вспомнилась старая книга, которую он читал несколько лет назад. Про собаку, заразившуюся бешенством и превратившуюся в злобного демона. Каджо, или Куджо… теперь это уже неважно.

Глаза твари, которая подбиралась все ближе и ближе, полыхали жаждой убийства. Ненависть и злоба, мощной волной исходившие от нее, сбивали с ног, лишали воли к сопротивлению.

«Надо что-то делать, со мной Анна, я должен ее защитить, — лихорадочно думал Макс, не сводя глаз с монстра и осторожно снимая с плеча сумки. — Он бросится, я вцеплюсь в него, Анна убежит. Все будет хорошо».

Зверь остановился и еще плотнее прижал уши. Верхняя губа вздернулась до предела, полностью обнажая сверкающие клыки и черные десны.

Сейчас прыгнет.

За спиной Макса что-то тихо щелкнуло.

— А ну пошел отсюда! — резко приказала Анна.

Вот, оказывается, какой у нее бывает голос…

Существо еще больше припало к земле и глухо, недовольно заворчало.

— Фу! Нельзя!! А ну пошел вон!!!

Огромная тварь взревела, словно ее хлестнули бичом, и взвилась в воздух. От людей ее отделяло метров пять, но, судя по всему, она преодолела бы это расстояние с легкостью.

В то же мгновение, когда тяжеленная туша взвилась в воздух, раздались оглушительные выстрелы. Один, другой, третий…

Зверь дернулся в прыжке, неловко завалился набок, задергался на неровном асфальте, снова зарычал и попытался подняться на ноги…

Анна, целясь в голову, выстрелила еще несколько раз. Во влажном осеннем воздухе кисло запахло порохом.

Но пули словно не причинили твари никакого вреда: она неестественно быстро вскочила, еще секунда — и огромная серая тень исчезла в той же подворотне, из которой появилась.

Макс перевел дыхание и оглянулся на свою спутницу. Та все еще сжимала в вытянутой руке черный, тускло блестящий пистолет. Потом заметила его взгляд и сунула пистолет в наплечную кобуру, которая, как оказалось, пряталась под ее изящной приталенной курточкой.

— Всегда ношу с собой на всякий случай, — кратко пояснила она. — Не волнуйся, есть лицензия.

— П-п-понятно, — выдавил из себя Макс. Язык почему-то не хотел слушаться. — Очень кстати эта твоя лицензия.

— Всю обойму со страху расстреляла, — смущенно призналась Анна. — Перезарядить нечем. Ну и ну…

Она осторожно подошла к месту, на котором раньше стоял волк, опустилась на корточки, покачала головой. Потом сняла перчатку и потрогала дорожное покрытие, поднесла палец к глазам.

— Странно…

— Что странно? Что он на нас напал?

— Нет, это как раз не странно. Мало ли кого теперь новые русские держат. Я слышала, у некоторых даже свинки такие дома, карликовые. И лошади. И крокодилы. Значит, какой-нибудь идиот мог и волка купить. Вопрос денег.

— Ты уверена, что это был волк?

— На все сто. Меня интересует другое…

— Что именно?

— Видишь ли, Максик, — Анна посмотрела на трясущегося от запоздалого приступа ужаса спутника странным взглядом. — Асфальт совершенно сухой. Если не считать грязи. А ведь я несколько раз в него попала…

Ближе к полуночи Пашка наконец забылся тяжелым, зыбким сном. Он то погружался в липкую черноту, как в болото, то выныривал, повинуясь притягательному обжигающему взгляду полной луны. Просыпался на несколько секунд, жадно хватал ртом воздух, очумело оглядываясь вокруг и пытаясь понять, что он делает на жесткой развороченной постели со смятыми простынями. Потом лекарство пересиливало, и мальчик снова проваливался в сон.

Давящая темнота, потом тесная комната, городская духота, цепко держащая за горло, выдавливающая из легких остатки кислорода. Лунный свет обжигает, полосует слабую смертную плоть, сдирает кожу, плавит кости. Поток сияния ширится, охватывает весь мир, всю вселенную, растворяя в себе маленькую скорчившуюся человеческую фигурку, поглощая ее без остатка…

Свобода.

Пашка бежал по мокрому осеннему лесу, жадно вдыхая сладковатый, пахнущий прелью воздух. Сонная одурь исчезла без следа. Мир сделался огромным, гулким, как пустая комната, с небес струилось прохладное сияние. Под ногами шуршала палая листва, а где-то на уровне глаз покачивались обнажившиеся нижние ветки деревьев.

Пашка вдруг осознал, что видит окружающее с непривычного ракурса. Может быть, слишком низко. Предметы казались гротескно искаженными, чуть подсвеченными, словно бы он смотрел в прибор ночного видения. Зато мир звуков и запахов просто потрясал.

Новообретенные ощущения, так мучавшие его в тесной городской квартире, в лесу доставляли истинное наслаждение. Он слышал, как вздыхает птица на ветке дерева и как мыши топочут в своих норках в преддверии подступающей зимы. Он чуял воду у корней деревьев и ветер в их ветвях. Мысли стали вдруг простыми и короткими, предельно конкретными. Пашка с упоением вслушивался и вглядывался в открывшийся ему удивительный мир.

Он ощущал запах лунного света, видел то, что обычно скрыто от людских взглядов.

Полупрозрачных русалок в темном озере с заросшими камышом берегами. Их холодные глаза пристально следили за пробегающим мимо пришельцем.

Скрытных лесных существ, чьи неясные контуры плыли, мерцая, за переплетенными ветвями кустарника.

Болотных тварей, водящих бесконечные хороводы вокруг призрачных, одуряюще пахнущих болотных цветов.

Он чуял следы людей. Следы зверей и птиц. Следы никому не ведомых существ, оставленные на причудливом переплетении лесных тропинок.

Он отчетливо знал, что некоторые тропинки ведут туда, куда не дойти просто так. Не доехать, не долететь, не добраться. Они вели в Иные места, пересекаясь в причудливой трехмерной проекции, сворачивая, раздваиваясь и растраиваясь, исчезая так же внезапно, как и появились.

И вдруг среди путаницы нездешних троп, палых листьев и узловатых корней он отыскал Страшный След. Пашка так испугался, что невольно отпрыгнул и жалобно завизжал — рот его отчего-то отказывался издавать членораздельные звуки. Потом пересилил себя, подошел снова, осмотрел, тщательно обнюхал. Нет, чутье не подвело его. Страшный След не имел запаха. Никакого. Он выглядел как новенький, единственный четкий отпечаток человеческой ноги на влажном суглинке тропы, края еще не успели расплыться. Но тот, кто оставил его, не мог быть человеком.

Арчи бесился от ярости. День сегодня не задался с самого начала. И она! Как она могла так поступить! Да еще в такой день, когда луна властвует над миром, заставляя его кровь бурлить в жилах. Предательница. Лживая стерва. Она посмела так говорить с ним! Посмела поднять руку на своего хозяина, низкая человеческая тварь!