Ольга Голотвина - Пасынки Гильдии

– Готов груз-то, хозяин? А то ехать надо, пока улицу не перекрыли.

Подтолкнув мужичонку, чтоб посторонился, в сарай вошел сын Аруза – крепкий молчаливый парень. Мало кто из завсегдатаев знал его имя, а некоторые считали хозяйского сына немым. Аруз был весьма доволен характером своего отпрыска.

Ни о чем не спрашивая, он снял плетеную крышку, которую уже немного сдвинул отец, спрыгнул в яму и деловито поднял на руки связанного пленника. Аруз помог сыну, а мужичонка топтался за спиной трактирщика, держа наготове два больших мешка.

– Вот и славно, – приговаривал он. – Мешок на голову, другой на ноги… да репой сверху, репой… чтоб не барахтался… вот и славно будет, вот и хорошо…

Сын трактирщика дернул уголком рта: парня злила бестолковая болтовня помощника, за которой был скрыт страх.

Но сам Аруз из-за этого не волновался. Конечно, мужик есть мужик, куда ему геройствовать! Такие только и годятся, чтобы выращивать репу да капусту на огородах за городской стеной. Но молчать он будет. Вот успокоится малость – и заткнется. У него с рыбаками из слободы обмен: овощи на рыбу. Чтобы угодить соседям, не сорвать меновую торговлю, мужик согласился подвезти до берега опасный груз.

На дворе закутанного в мешковине пленника положили на дно телеги и умело пристроили сверху мешки с репой. Теперь бедняга не мог пошевелиться, хотя и насмерть его не придавило. Опасность задохнуться ему тоже не грозила: живой груз был уложен так, что лицо было прижато к длинной щели в днище телеги. Можно было дышать, хоть и сквозь мешковину. Прибрежные контрабандисты давно занимались тайной работорговлей, неплохо научились обращаться с добычей.

Возле телеги крутился курносый беспризорник Чешуйка. Сын Аруза и крестьянин не обращали на него внимания, а трактирщик спросил мальчишку:

– Ну что, оголец?

– Улицу еще не перекрыли, только принесли загородки и сложили кучей! – бодро доложил маленький разведчик. – Рога трубили только один раз, король еще далеко.

Аруз понимающе кивнул. После того как шествие подходило к одному из храмов, сигнальные рожки разносили весть об этом по всему городу.

– И порядка нету, – хихикнул мальчишка. – Сотник с утра празднует, только что притащился, никак своих людей вдоль улицы не расставит… Уж поторопитесь!

– Зайдешь попозже, накормлю тебя, – кивнул мальчишке Аруз. И прикрикнул на сына, который закреплял мешки веревками: – Пошевеливайся!

Разумнее бы подождать, пока пройдет процессия, а еще лучше не спешить до вечера. Но Аруз боялся, что Кудлатый вернется, догадавшись, что его обманули. Кудлатый – это вам не Щегол… да и не было от Жабьего Рыла никакого приказа насчет Кудлатого.

Наконец лохматая лошадка, такая же малорослая и крепкая, как ее хозяин, тронулась со двора. Когда телега проезжала мимо трактирщика, Аруз нагнулся и негромко, но отчетливо сказал в кучу мешков:

– Легкого тебе плавания, Щегол, да хозяина хорошего!

Толстяк не видел, как изменилась за его спиной чумазая мордашка беспризорника.

До сих пор мальчишка был уверен, что в телеге – какой-то невезучий горожанин, который протрезвится только на борту корабля. И что ему за дело до забулдыги, которого сейчас увезут к морю, в тайное убежище контрабандистов…

Но – Щегол?!

Такой веселый, смелый, приветливый!

Щегол, который при каждой встрече давал Чешуйке по медяку, а сегодня расщедрился на серебро!

Мальчишка сам не заметил, как ноги вынесли его за ворота вслед за телегой, медленно продвигающейся по запруженной народом улочке.

Нет, Чешуйке и в голову не пришло схватить за рукав первого встречного «крысолова» и закричать: «Вон там, под мешками – человек!» Беспризорник всегда помнил, на чьей он стороне в противостоянии стражи и трущоб.

Но – Щегол?!

Мальчишка бежал за телегой, и слезы закипали в его серых глазах.

В это время у Лунных Садов дважды пропел рог. Тут же сигнал подхватили другие рога, понесли дальше и дальше весть о том, что король вошел во второй храм.

А вскоре шествие вновь двинулось на запад. Гремела музыка, чинно выступали придворные и их жены в нарядах пышных и ярких, как розы дворцовых теплиц. Издали бросались в глаза парадные камзолы дворцовой стражи. Плыли над толпою три паланкина – золотой, черный, перламутровый. Шесть прекрасных всадниц, улыбаясь, бросали на носилки зерна, а в толпу медь. И дрались из-за монет веселые прохожие, и была эта драка частью праздника, а музыка все гремела и гремела, и мерно, чуть заметно покачивались над толпой паланкины с тремя правителями Гурлиана…

2

– Храм, безусловно, красив, – учтиво признал Рахсан-дэр, глядя на здание, украшенное развевающимися полотнищами и похожее на корабль под всеми парусами. – Ваш бог, повелевающий ветрами, несомненно им доволен. Но мы с Нитхой-шиу лишим себя удовольствия узреть его внутреннее убранство.

Сходную тираду Рахсан-дэр произносил еще у храма Того, Кто Колеблет Морские Волны, поэтому все только кивнули в ответ.

– Я вижу вывеску книготорговца, – продолжал вельможа. – Мы с Нитхой-шиу проведем там время с пользой. Ты с нами? – снисходительно обернулся он к Дайру.

Юноша просиял. В храм ему вход заказан, а в лавку одному соваться было неудобно.

– Вот и славно, – кивнул Шенги. – Да, если в толпе потеряем друг друга – встретимся в таверне «Лепешка и ветчина». Там и перекусить можно будет.

– Ну, мы-то с Нитхой-шиу не потеряемся! – обиделся старик.

Хозяин книжной лавки скучал в одиночестве и бранил себя за то, что не догадался запереть лавку в явно неприбыльный день. Ну, кого сегодня интересуют рукописи?

Поэтому появление пожилого наррабанца с девочкой-родственницей и со слугой торговец воспринял как дар судьбы и в знак уважения перешел на родной язык гостя. По-наррабански купец говорил бегло и правильно, чем сразу заслужил симпатию Рахсан-дэра.

На прилавок легли старинные свитки и более поздней работы бумажные книги. Хозяин понял, что ему повезло даже больше, чем он ожидал: гость оказался не высокомерным невеждой с тяжелым кошельком и пустой головой, а человеком, влюбленным в историю, запечатленную на пергаменте.

Сам торговец считал себя (и не без оснований) глубоким знатоком именно наррабанской истории и литературы, поэтому спор, вспыхнувший над прилавком, не имел ничего общего с вульгарным торгом. Книга – это вам не пучок петрушки в зеленном ряду.

– Да сожрут меня гиены, почтенный, если этот сборник стихов относится к году Летучей Рыбы Багрового Круга. У нас в Наррабане даже младенец, едва научившийся лепетать, скажет, что поэтический стиль «узор дождя» появился позже, в годы Белого Круга, когда творили великие Ракхад и Зарраш, да просияют их имена сквозь века внукам и правнукам нашим!