София Карамазова - Елизавета в Мире Теней (СИ)

- Осмелюсь напомнить, что обед будет подан через час с четвертью, Ваше Высочество. Я зайду за вами. Приятного отдыха.

И троица откланялась, снова оставив её одну. После этого посещения, Елизавета почувствовала всю глубину тишины, царившую в замке. Дома всегда что-то шумело, а здесь беззвучие было просто абсолютным. Девушка никогда не любила отсутствие фона, все самые безнадежные мысли немедленно набрасывались на неё в такой атмосфере, буквально поглощая и третируя своей громадностью и неразрешимостью. Подобные муки сейчас были особенно остры и неуместны, но глушить их было нечем, кроме своего голоса и Лиза начала петь. Поначалу робко и тихо, но с каждым звуком всё более воодушевляясь. Этим звукам она отдавалась вся, без остатка и расцветала вместе с ними. Так, распевая, она умылась, приободрилась, а затем села пить чай и составлять вопросы, которые придётся задать ведьме, несмотря на опасения её раздражить. "Ну не запечёт же она меня в пирог, к тому же этому Миру нужна очередная королева, хотя бы на время, а за это время надо выяснить, что с ними происходит, и куда их девают. "Наш Мир меняется, он перерождается в нечто большее, чем был прежде. " - Так она говорила. Как это может повлиять на меня, может меня отпустят домой?"- но тут же она скривилась и нахмурилась" угу, за свидетельством о смерти. Мне некуда бежать, но и подчиняться во всём мне не обязательно, нужно просто органично влиться в те перемены, которые происходят в Королевстве. Знать бы только с чего начинать и как не усложнить своё положение слишком резкими действиями".

Раздался стук в дверь, и вновь не успела Лиза ответить, как Ульрих зашёл, поклонился и произнес:

- Ваше Высочество, Госпожа Терхенетар приглашает вас к обеду.

"Главное - ничего не бояться" - подумала Елизавета, и в этот миг луч света снова положил ей на колени изображение льва на фоне раскалённого солнечного диска.

4.

Комната, в которой ждала её ведьма, находилась в одной из башен. Круглой формы, с заштукатуренными белыми стенами, белым полом и ярким витражным потолком, где был изображён сюжет с Илореном и Терхенетар, сидевшей в одном из двух глубоких кресел перед небольшим столом, уставленным яствами. Возвышение из белого дерева в центре, на котором расположился гарнитур, приближало его к невысокому потолку и создавалось впечатление, словно позолоченная мебель с красной драпировкой и все предметы на ней это всего лишь отсвет витража, застывший в воздухе.

- Это самая светлая комната в моей обители. Признаться, редко сюда захожу в последнее время, но нашу беседу хотелось бы провести именно здесь. Прости, что не встаю. Тем чудовищней моя старость, что согнула внезапнее, чем даже в нашем бывшем доме. - Ведьма улыбнулась и хитро прищурилась, заметив, что Лиза заинтересована. - Присаживайся и угощайся, у меня замечательный повар. К сожалению, не смогу разделить с тобой трапезу - особый рацион, но пусть это тебя не смущает. На мой рассказ и без того уйдет уйма времени. Обычно в историю Мира посвящают либо веда, когда королева живёт ещё в старом дворце, либо церемониймейстер во время обучения придворному этикету, так что я не опытна в этом деле. Зато очевидец всех событий, свершившихся под этим небом.

Она тихо посмеялась, предаваясь ностальгии и, глядя в освещённый дневным светом потолок, приступила:

- Начну, пожалуй, с самого, на мой взгляд, главного - мы все родом из одного и того же мира - из мира людей. До сих пор предыстория возникновения королевства не освещалась широко, то есть знаем о ней только я, да Илорен. - усмехнулась Терхенетар - Сегодня покров тайны будет снят и для тебя. Итак, я родилась и выросла в северной стране, в деревне, запрятанной в горах, где чтились заветы предков с незапамятных времён и ведические знания передавались из поколения в поколение. Родители мои погибли, когда мне было четыре года, и я помнила их лица как в тумане. Воспитал меня дедушка по материнской линии, кам Кайракан. Нас никто не трогал. Мы общались только с племенами из других деревень, разбросанных по малолюдному суровому краю. Но однажды зимой охотники принесли обмороженного путника, найденного ими в чаще. Бедняга был на волосок от смерти, и даже самые опытные ведуны не чаяли его спасти. Мне шёл тогда шестнадцатый год, и я готовилась стать шаманом другого поселения, родом из которого был мой отец, где недавно умер их единственный кам, не оставив преемника. Вместе с дедушкой мы спасли беднягу и даже смогли вернуть тепло в его члены, так что через месяц он оказался совершенно здоров, хоть и слаб. Это стало моим испытанием, показавшим, что, несмотря на юный возраст, к лету буду готова отправиться на новое место. А пока я стала выхаживать чужеземца, оставленного в нашем доме. Когда этот человек пришёл в себя после нескольких недель лихорадки и бреда, первым, что он увидел, было моё лицо, склонившееся над ним. До сих пор в наших краях не появлялись европейцы и его облик неизменно притягивал моё любопытство, так что когда со всеми домашними делами бывало покончено, я подолгу смотрела на него. К тому же это был мой первый серьезный опыт камлания, и мне очень хотелось, чтобы он скорее окреп. Незнакомец поднял веки, и я впервые увидела цвет его зрачков, показавшихся двумя лепестками, только проклюнувшимися из почки, настолько сочной зеленью они выделялись на бледном лице, в обрамлении тёмных кругов вокруг глаз. Этот взгляд был смел и требователен, но насторожен. Человек попытался приподняться, но не смог и волна ужаса, захлестнув, исказила черты осунувшегося лица. Я попыталась успокоить его как могла, говорила, что он долго был в забытье и идёт на поправку, но больной ничего не понимал, а лишь видел перед собой дикарку, что-то лопочущую на незнакомом наречии, и чувствовал немощь. Вскоре наш гость успокоился и стал пристально вглядываться в меня, прячась от этого взгляда, я пошла за едой и питьем, чтобы кормить его. Дедушка ушёл за травами и должен был вернуться не раньше следующего вечера. Так мы остались один на один, и пока я кормила, поила и на языке жестов пыталась объяснить чужеземцу, что с ним произошло и куда он попал, между нами установилась та взаимная симпатия, которая возникает только в особенных случаях, таких как духовная связь людей на необитаемом острове. Он пытался понять мой язык, старался повторять какие-то слова, силился шевелить занемевшими членами. К возвращению дедушки он уже самостоятельно садился и ел. На языке жестов человек поведал, что звали его Грегор, он путешествовал по миру в поисках приключений и научных открытий. Скоро он освоился, начал немного понимать наш язык, даже говорить на нём, помогал по хозяйству, и вся деревня к нему привыкла. Если кому-то нужна была помощь - Грегор всегда соглашался помочь, так он завоевал всеобщую признательность. К тому же показав себя ловким охотником, он завоевал всеобщее уважение. А, будучи, к тому же, прекрасным певцом и замечательным рассказчиком, он завоевал всеобщую любовь. Решено было, что Грегор проживёт с нами до лета, а там ему подарят упряжку и пару оленей с условием, что он отвезёт меня в деревню, в которой я останусь камом, а он отправится дальше, куда захочет. Лето пришло и мы после пышных проводов с множеством напутствий и даров отправились в путь, но только не на моё место, а к его родине. Он убеждал меня дорогой, что жить среди этих гор в глуши и безвестности немыслимо, он будил в душе бурю тщеславия, подкупал комплиментами, обещал показать невероятные места и красоты, облачить в прекрасные платья и одарить драгоценностями, какие носят императрицы. Нельзя сказать, что я понимала всё, что он говорил. Я даже не представляла что такое парча и атлас, изумруды и рубины, для чего это и как выглядит. Мне внушали с детства, что я человек пользы, люди нуждаются в моей силе и знаниях, которые дал мне дедушка. Совесть не давала покоя и каждый раз, когда я ложилась спать, лица родичей и людей, приезжавших к дедушке чтоб просить его о помощи, вставали перед мысленным взором. Я думала о том, что скажу предкам, когда они будут меня встречать по ту сторону.