Павел Марушкин - Старая Контра

Молодой шимп при виде Громилы весь подобрался.

– Ну что?!

– Спит он, перебрал малёха. А братья Панголини ещё здесь?

– Бри ушёл, а Йобо тебя дожидается. Говорит, ты ему должен денег.

– Не без того… Слушай, друг, ты знаешь, где находится редакция «Вечернего Бэбилона»?

– Знаю, это в Бакс Бэби.

– Не отнесёшь туда записку? Понимаешь, очень надо… Я бы и сам пошёл, да дел невпроворот…

– Почему нет; я через час сменюсь, и пожалуйста!

– Отлично. Найди там некоего Торшембо (он репортёр) и отдай ему лично в руки. Это приглашение на ужин. Скажешь, от Гро – он меня хорошо знает. И шепни потихоньку, что у меня есть для него новости, да ещё какие – закачаешься!

– Сделаем! – Шимп расцвёл ослепительной улыбкой.

– Эх, ну и каша заваривается! – Громила хлопнул его по спине. – Великий Джа, как всё-таки интересно жить!

Сипапоккула несколько раз глубоко вздохнула и потрясла головой. Ну и дела… С подбородка сорвалась капля крови и маленькой красной кляксой расплылась на пороге. Кровь шла из носа. Контузило малость, подумала Адирроза, ничего страшного… «Значит, запах эфира мне не почудился. Ну что же, спасибо за букет… Шеф».

Она осторожно приоткрыла дверь. На лестнице стояла тишина: большинство жильцов сейчас были на работе, а оставшиеся не смели высунуть нос, памятуя о печальной участи владельца дома. Не так давно в результате странного и страшного происшествия в одной из квартир он оказался изуродован, и теперь всеми делами заправляла его жена.

Мелкие осколки хрусталя поблескивали всюду: на потолке, на стенах, вбитые в древесину взрывной волной. От букета, конечно, ничего не осталось – его размолотило в кашу; разноцветные лепестки устилали лестницу. Внезапно Адиррозу затрясло. «А ну-ка, возьми себя в руки! – мысленно прикрикнула сипапоккула. – Вспомни, чему тебя учили». Она опустилась на четвереньки и внимательно обследовала половицы. Да, так и есть; всё вокруг усеивали маленькие, с булавочную головку, чёрные точки. «Панцирный гриб, значит… Чего и следовало ожидать. Я, дура, так и не поняла, насколько всё серьёзно. Что может быть проще: усыпить пан-цирник эфиром и втиснуть его в букет, чтобы шипы роз упирались в края шляпки, где заканчивается панцирь – самое чувствительное место. Если бы не моя внезапная подозрительность, у них вполне могло бы получиться». Девушка нахмурилась. Этот странный телефонный звонок… Он раздался буквально за минуту до того, как позвонили в дверь. «Неужели всё-таки Чырвен? Узнал о готовящейся ликвидации и предупредил, изменив голос, как он умеет?» Она попыталась вспомнить сказанное. Что-то насчет грозящей опасности… Да нет, вряд ли. «Если бы акцию поручили ему лично, он не стал бы звонить… Не настолько он мной очарован… Или всё-таки?.. Ближайшая телефонная будка в двух кварталах отсюда. Чисто физически невозможно. К тому же он профи».

Размочаленный до неузнаваемости веник валялся у порога. Адирроза осторожно подняла его. «Мой спаситель». Внезапно девушку стал разбирать смех. Тихонько хихикая, она аккуратно прикрыла дверь, защёлкнула замок и задвижку – и во весь голос расхохоталась. Постепенно смех перешёл в судорожные рыдания. Немного погодя она затихла, чуть слышно всхлипывая и сжавшись в комок в углу прихожей.

– Ну, хватит, – спокойным деловым тоном произнесла Адирроза минут через пять и решительно встала. – Будем считать, что истерика состоялась. А теперь, дорогуша, пора предпринять кой-какие ответные шаги.

Она решительно прошла в спальню, запустила руку под кровать и извлекла длинную духовую трубку – единственную, не взятую на достопамятную охоту. Из маленькой дамской сумочки появились на свет: перочинный ножик, связка бамбуковых щепочек, комок воска, пучок ярко окрашенных страусиных перьев, моток толстых ниток и небольшой флакон с тёмной вязкой жидкостью. Девушка принялась остругивать короткие палочки, время от времени придирчиво проверяя пальцем остроту кончика. «Ладно же! Хотите сыграть по новым правилам, шеф, вернее, без всяких правил – пожалуйста. Теперь мой ход». Когда со стрелками было покончено, Адирроза открыла платяной шкаф и пробежалась взглядом по его содержимому. В конце концов она выбрала короткую и широкую кожаную юбку и свой старый вязаный жилет. Примерила полупрозрачную шляпку, со вздохом сожаления отложила её и повязала волосы широкой лентой цвета хаки.

– Ну, что же… Теперь попляшем! – свирепо ухмыльнулась сипапоккула и подмигнула своему отражению.

Не доходя нескольких кварталов до штаб-квартиры «Веспа Крабро», девушка нырнула во двор, с ловкостью кошки вскарабкалась на крышу и продолжила путь по горячим жестяным мостовым Аппер Бэби. Наконец впереди замаячило знакомое здание. «Метров сорок, -определила Адирроза. – Почти идеальная позиция… Извините, шеф – цветов не будет. Я не такая сентиментальная». Она скользнула в чердачное оконце. Из небольшого рюкзачка был извлечён кусок ткани. Расстелив его, Адирроза улеглась и пристроила трубку на подоконнике. Убедившись, что отсюда хорошо просматривается ведущая во внутренний дворик арка, она достала бутылку минеральной воды и свёрток с бутербродами. Ожидание обещало быть долгим, но это её не беспокоило. Минуты тянулись за минутами; поскрипывали, рассыхаясь потихоньку, доски; где-то неподалёку ворковали голуби. Самые обычные шумы, которые слышатся в каждом доме…

Нападавший, безусловно, был профессионалом очень высокого класса. До последней секунды он ни звуком не выдал себя; и лишь когда на спину ей навалилась вдруг страшная тяжесть, а к лицу прижалась пропитанная хлороформом тряпка, Адирроза осознала, что всё это время была на чердаке не одна.

Иннот парил во тьме. Кругом стояла абсолютная, невозможная тишина: даже шума крови в ушах не было слышно. Внезапно впереди забрезжил огонёк. Рыжеватый язычок пламени, трепещущий на кончике спички, выхватил из мрака встревоженную физиономию Кумарозо.

«Старик, ты как?»

«Что вообще случилось?»

Ещё один огонёк вспыхнул неподалёку, затем ещё и ещё.

«В чём дело, старина?»

«Что с тобой?»

«Почему темно?»

«Ребята, меня, похоже, вырубили», – хотел сказать Иннот, но не смог произнести ни звука. Говорить было попросту нечем: рта не было; как, впрочем, и всего остального. Только непостижимое «я» каюкера каким-то образом существовало во мраке вечной ночи.

Остальные персонажики тем не менее каким-то образом услышали его.

«Что, нокаут? Вот это да! На моей памяти такого ещё не было!»

«А ты вообще-то уверен, что жив?»

«Не говори ерунды! – тут же недовольно загомонил хор неслышных голосов. – Если бы наше тело погибло, эти вопросы задавать было бы некому!»