Далия Трускиновская - Диармайд. Зимняя сказка

Так вот – когда оставалось только прикоснуться рукой к плечу, Даре стало страшновато. Она вдруг поняла, что того, кто мог бы воскресить ее чувство, кажется, больше и на свете-то нет. А есть другой человек – да и как ему не быть другим столько-то лет спустя?

ТОТ был, как она позднее поняла, классическим гением-неудачником. Он должен был в одиночестве и полном отчаянии создать сколько-то никому не нужных шедевров и благополучно спиться, а шедевры потом угодили бы на аукцион «Сотбис». Или же, если бы у него хватило ума сесть на шею какой-нибудь влюбленной дуре, спокойно пробездельничать жизнь, годами рассказывая своей дуре, какие великолепные полотна он непременно наваляет в ближайшие две недели.

ЭТОТ явно был доволен собой, своим теплым пальто, положением в обществе, вниманием встречных женщин. Он состоялся – по крайней мере, как достойный член зажиточного общества он, к большому удивлениию Дары, состоялся. И даже если плоть – та же, и звериные волоски на носу – те же, можно ли перенести замороженную и оттаявшую любовь к нему-вчерашнему на него-сегодняшнего?

Чтобы понять это, следовало прежде всего посмотреть ему в глаза!

Решившись, Дара обогнала этого человека, много лет назад нечаянно ставшего мужчиной ее мечты, и обернулась, как бы ненароком.

Это действительно был он – только лицо округлилось и отяжелело, под пальто явно обозначился животик, впрочем, не пивное пузо, а вполне умеренный ровный живот, даже, возможно. с сильным брюшным прессом. Дара лечила как-то бывшего штангиста и знала – это бывает, пузо – вроде старинного глобуса, и такое же твердое.

Она узнала его – но он ее не узнал.

А ведь он изучил ее лицо лучше, чем любой другой смертный. Он несколько раз пытался сделать хотя бы карандашный портрет, но не находил ЛИНИИ, и получалась гнусная мазня. Но он честно продолжал попытки, пока она не взяла шариковую ручку и на обороте очередного наброска не провела сверху вниз ЛИНИЮ – с точностью и скоростью снайперского выстрела. Он посмотрел, узнал себя – и заткнулся.

Больше ей такие трюки не удавались. Потом, в той жизни, что началась после НЕГО, она баловалась, рисуя профили, но сперва тщательно изучала модель и чуть ли не с транспортиром определяла все заложенные в профиль углы. Однако тогда она просто провела ЛИНИЮ, а то, что направляло ее руку, с радостью назвала про себя любовью.

Дара знала, что годы не слишком поиздевались над ней. Целительницы за собой следили, используя иногда достаточно странные средства – вроде трехдневного поста в лесу, под опадающей осиной. Лицо осталось гладким, но стало… сильным? Пожалуй, да, упругая припухлость губ и щек, разумеется, и должна была уйти, уступив место чему-то иному.

Она забеспокоилась – неужели так сильно постарела? И вдруг поняла – он настолько забыл про нее, до такой степени забыл, что если сейчас сказать ему «привет!», то потом придется долго и нудно объяснять, от кого, собственно, «привет».

Это открытие не столько огорчило ее, сколько развеселило. Действительно – странно было бы, если бы он запомнил ее, тогдашнюю, навеки. Странно и… бесполезно. Значит, таков перст судьбы. Нужно попытаться начать с полнейшего и безупречнейшего нуля!

Дара задержалась у витрины, пропуская его вперед. Он и на этот маневр не обратил внимания. Тем лучше!

Она ощутила давний свой, временно позабытый азарт – очень беспокойное свойство, которое, сам того не желая, разбудил в ней Фердиад. Азарт проснулся – живой, здоровенький, зубастенький, и это обрадовало Дару больше, чем если бы ей сейчас подарили перстень с бриллиантом.

Азарт ожил – значит, и она сама понемногу оживет.

Стало быть – в погоню…

Глава четвертая Рыжие да красные – люди опасные

Изора как раз получала на складе большой пакет со своим китайским атласом в драконах, когда засвиристела мобилка.

– Ну, как? – спросила Сана.

– Нормально. Она позавтракала и ушла на прогулку.

– На… что?!?

– На про-гул-ку. Так сказала. Может быть, и в самом деле где-то себя выгуливает?

– Ботфортами гремя по кабакам? – вполне разумно предположила Сана. – Бокалами бургундского звеня?

– С нее станется.

Это было бы нарушением одного из семи правил: целитель не пьет и не курит того, что дает помутняющее рассудок опьянение. Красное вино в запретный список не входило – в более чем разумных дозах, естественно, потому что и обычным кефиром, в котором всего-то два градуса алкоголя, наверно, можно накушаться до поросячьего визга, если принять ведра этак полтора.

Но относились ли сейчас правила к Даре?

– Я бы на ее месте первым делом надралась в сосиску, а потом сняла первого же половозрелого самца, – подумав, сообщила Сана. – Сколько же можно таскать в себе ЭТО и ни разу не расслабиться?

– Может быть, она как раз и приехала к нам на просушку? – неуверенно предположила Изора. Пьяная Дара была для нее так же невозможна, как летающий крокодил.

– Непохоже. Хотя карты и несли ахинею, однако ни застолья, ни хмельного вообще я там не высмотрела. Да, так вот! Ты мне ничего не хочешь сказать?

– А что я могу сказать! – взвилась Изора. – Эти сволочи так поклеили обои, что я сейчас иду покупать новые, а деньги вычту из их заработка! Но к двадцать пятому все будет блестеть, и салон я открою! Можешь не волноваться!

– Это хорошо. А БОЛЬШЕ ты ничего не хочешь мне сказать?

– А что еще? – Изора даже несколько растерялась.

Она стояла в узком проходе среди стеллажей с рулонами, и это спасло ее от падения – она всего лишь покачнулась и тут же ей в спину уперся срез рулона, когда Сана не произнесла, а послала ей одно-единственное слово: Йул.

– Ой… – вот и все, что она сказала, но это было именно то, чего ждала злорадная Сана.

Более того, Сана молчала и ждала оправданий.

Смешно и нелепо перечислять все проблемы и родовые муки салона, когда речь идет о первом из восьми праздников годового круга, празднике зимнего солнцестояния. По времени он чуть опережает католическое Рождество, почему неосведомленные люди и его называют Рождеством, а то и святками. Но он – сам по себе, и общий сбор целительниц не означает исполнения религиозных обрядов – есть ритуал, не слишком сложный, который придает встрече возвышенность и красоту, не более того, на самом же деле это – просто возможность для важных бесед и обмена опытом.

Впрочем, ритуал требует игры – игры в обитателей зеленых холмов, и участники с участницами обычно одеты в зеленое. Поэтому Изора первым делом подумала о прошлогоднем платье – влезет она в него, или придется просить Сану немного с ней поработать, обтесать ее эфирное тело, чтобы физическое под него подстроилось.