Елена Никитина - Игры Чёрта

Вокруг тишина. Но не пустая. Эта тишина, наполнена безмолвными, сводящими с ума звуками. Я словно врастаю в нее, чувствуя каждый сантиметр пространства. Кажется, я стою на трибуне, посреди арены, и на меня смотрят десятки глаз. Невидимых и напряженных.

Улавливаю отдаленную влагу, она дрожит в воздухе. Слабое журчание, нарушавшее тишину, вынуждает оглядеться. Шелест потоков воды, стекающих по гладкой поверхности… как можно это услышать? Не понимаю. Наклоняю голову вниз в поисках реки. Но вижу топкую темноту… усыпанную… звездами. И только когда макушку падают капли, я высоко задираю голову и замираю.

Река действительно есть, и течет она, рассекая то, что должно быть небом. В густом бурлящем потоке четко проступает дно.

Я точно знаю, что не хочу идти дальше, но меня тянет туда. Пячусь, противясь желанию, тогда прямоугольник света начинает медленно вращаться, образуя воронку.

Волосы хлещут по лицу, подхваченные порывами внезапного и сильного ветра, но продолжаю сопротивляться, даже когда невидимый смерч смыкается за моей спиной. Промозглый ветер толкает в никуда.

Пораженно хлопая ресницами, оглядываюсь. Комната утопает в плотном мраке. Косые лучи света, пробивающиеся сверху, освещают три огромных, в человеческий рост, плоских предмета, завешенных тканью.

Приближаюсь к первому и сдергиваю покрывало, под которым оказывается зеркало. В отражении вижу себя, мокрую и совершенно голую. С волос на грудь капает вода. Покрываюсь мурашками сразу, как только осознаю, что мне должно быть холодно. Быстро оборачиваю мягкую ткань вокруг тела. Второй предмет…

Возникает странное чувство — я и хочу увидеть, что скрыто под темной вуалью и одновременно почему-то этого боюсь. Не отдаю себе отчет в том, как долго длится мое колебание — во сне не существует такого понятия как «время» — но, в конце концов, я сдергиваю ткань, она скользит вниз, обнажая второе зеркало.

Смотрю.

В отражении мелькаю я, нелепо прижимая к груди разорванный пакет. Тот момент я помню смутно, благодаря услужливой памяти.

Скрипят по кафелю подошвы кроссовок и замолкают у двери, пока я неловко пытаюсь удержать в руках пакет, одновременно нащупывая ручку. Границы между прошлым и настоящим размыты, трудно определить, повторяется в реальности тот чудовищный момент, когда разом рухнули надежда, любовь и моя жизнь, или я сплю… брежу… А в это время совсем рядом решается моя судьба. Не мной.

Горе врывается в душу с такой силой, что я едва не падаю на пол, потрясенная неожиданной болью. И только когда знакомое, беспросветное отчаяние наполняет меня до отказа, я начинаю понимать, что происходит. Содрогаюсь, не позволяя мыслям унестись в тот день, но зеркальный двойник упрямо идет по коридору к комнате, где губы Стаса скользят по фарфоровой коже любовницы, а руки жадно сжимают пышную грудь…

Если раньше казалось, что прошла целая вечность пока любовники расцепили объятия, то теперь понимаю — все произошло очень быстро.

— Нет! — кричу я. — Нет!

Я не выдержу! Еще слишком свежо!

— Что случилось? — обеспокоенность проступает в осипшем голосе рыжеволосой дамы, вбежавшей в комнату на мой крик.

И снова боль оглушает меня. Обида. И снова боль. И те же самые мысли: «Ну почему я?» «Почему все так…». И злость на Катю. Я молчу, не в силах оторвать взгляда от завораживающей сцены. И чем дольше смотрю, тем больше растет бурлящая в груди злоба. Как я ненавидела ее в тот момент, как хотела заткнуть ее стонущий рот.

Зеркало затягивает белый туман; мир перед глазами сереет, краснеет, исчезая. Остается только жгучая боль и обида.

Не успеваю перевести дыхание, как зеркало начинает дребезжать, и я снова вижу себя, сидящую перед монитором, и вспоминаю, наполненные давящей злостью мысли. И снова хочу придушить разлучницу. Собственными руками. Мой двойник медленно поворачивает голову и наши взгляды встречаются. Дыхание вырывается приглушенным свистом — это не я, а та, с летучей мышью на плече. Мое отражение прищуривается, зарычав неистово по-звериному, потом улыбается, натянуто, неправдоподобно.

— Она сгорит, в аду! — осипший голос превращается в скрипучий шепот, и в нем мелькает странная интонация, от которой я непроизвольно вздрагиваю и делаю шаг назад.

Раздается тихий смех. Оборачиваюсь начиная всматриваться в темноту. Не могу ничего разглядеть, кроме очертаний фигуры человека.

— Я хочу проснуться, — отголоски боли еще терзают меня, поэтому голос звучит тяжело с надрывом.

Где я?

И тогда я слышу голос.

— В Мире Нави. В мире мыслей, снов и… надежд. Здесь остается колея прожитых лет, здесь берут начало Судьбы, рождаются новые варианты историй. Навь — мир образов, сфера отголосков человеческих мыслей и предстоящих поступков, интуиции и еле слышимого зова подсознания. И этот мир дает тебе шанс изменить свою жизнь.

Изменить? Да о чем он лепечет? Все, чего мне хочется, так это чтобы последние дни моей жизни оказались сном и с той же легкостью забылись наутро! Я хочу повернуть время вспять.

Наверное, ОН прочел мои мысли, потому что я сразу слышу ответ:

— Твоя воля может оказаться куда сильнее обычного чувства привязанности. Начнем поиск путей воплощения в реальность твоих желаний.

— Так просто возьмешь и исполнишь все мои желания?

— Не все. Только три, поэтому думай трижды, прежде чем загадывать. И ты не должна просить меня вернуть тебе мужа.

— Почему? — я по-прежнему почти ничего не вижу и продолжаю щуриться, но даже в полной темноте могу определить, где он находится, по мощным, исходящим от него импульсам.

— Потому что я так хочу. И это мое условие.

Не успеваю я открыть рот, чтобы заявить, что в таком случае наш разговор лишен смысла и послать его к черту, как слышу щелчок, сопровождаемый тихим звоном, и зеркала начинают просыпаться. Как только это происходит, я ныряю в омут, затягивающий меня на самое дно. Омут жадных желаний.

Все самые амбициозные планы, когда-либо возникающие в моей голове, один за другим воссоздает зеркало. Желание стать певицей отражается первым. На стуле стоит девчушка и под дружные аплодисменты родственников распевает «Напилася я пьяна…». Я помню этот день — день рождения мамы. На любой праздник в центре комнатушки (а жили мы тогда в коммуналке) ставился стул, на который я торопливо взбиралась, зажав в руке импровизированный микрофон, точнее — колотушку, одолженную из кухонных снарядов моей мамы.

Черт! Это самый правдоподобный сон в моей жизни!

Дальше было желание стать архитектором, довольно скоро забытое мной. Потом мечта научиться писать музыку, в чем я так же быстро разочаровалась. А следом всплыла картинка, которую я попросила придержать.