Сергей Щеглов - Начальник Судного Дня

— Были, — повторил Занг, качая головой. — Самое страшное, что были.

Валентин вздрогнул и превратился в слух. В последних словах Занга явственно ощущалась ненависть. Но к кому? Ведь об Акино Занг говорил вполне спокойно!

— Вы правы, Шеллер, — сказал Занг. — Все началось именно тогда. Я представил себя на месте этих людей и решил, что подобные игры не имеют права на существование. Палезор думал точно так же. Он был придворным магом Ратмира, одного из лэндлордов, и трижды гостил у Хеора. На четвертый раз он бежал, окутал свое обиталище сетью иллюзий и принялся копить Силу, чтобы отомстить.

— Долго же ему придется копить Силу, — заметил Валентин.

— Палезор никуда не спешит, — ответил Занг. — Он просил меня не трогать Хеора и дать ему достаточно времени. Поскольку массовый туризм на Тантор разрушил бы все его планы…

— Я помню, — кивнул Валентин. — Вот почему вы сменили проект?

— Поначалу я тоже так думал. Я решил помочь Палезору — а заодно проверить, не ведется ли на Побережье других столь же чудовищных игр.

Занг замолчал и ткнул пальцем в рукоять торчащего перед ним меча, заставив его закачаться из стороны в сторону. Валентин понял, что разговор о Запретном королевстве завершен. Пора было переходить к стране Эбо.

— Летучие Армии, — сказал Валентин и откинулся назад, приготовившись слушать.

Занг пренебрежительно махнул рукой:

— Несущественно! Согласен, после разговора с Альмейро я заподозрил принца в какой-то Игре. Уж слишком похожи оказались четыре армии на шестьдесят замков, особенно с учетом трехлетнего цикла подготовки. Вполне возможно, подумал я, что принц любит играть; но куда ему до Хеора!

— Тогда, — после минутного колебания произнес Валентин, — наш знаменитый поэт. Эдион Гиз.

Занг опустил голову.

— Вот тут вы попали в точку, — сказал он, сцепляя руки в замок. — Эдион Гиз. Человек, побывавший в гостях у Хеора и в гостях у Акино. Вы, конечно же, помните наш разговор.

— Каждое слово, — подтвердил Валентин. — Признаться, мне самому было интересно, чем Акино отличается от Хеора.

— Тогда вы должны помнить, с каким восхищением Эдион говорил о каждом из них, — с горечью произнес Занг.

— О да, — невольно улыбнулся Валентин. — Хорошие, мол, люди — могли бы в порошок стереть, а вместо этого по голове погладили и леденец дали.

— Не надо цинизма, Шеллер, — поморщился Занг. — Эдион говорил о том же, но совсем другими словами. Впрочем, его вы, конечно же, слышали.

— Эдион Гиз — поэт, — развел руками Валентин. — Его слова подобны песне, которую знаешь с детства. Но каждый слышит в этих словах что-то свое.

— Я понял, — кивнул Занг. — Я действительно услышал нечто свое. Нечто такое, с чем сам Эдион никогда бы не согласился.

Валентин промолчал, предлагая Зангу продолжить.

— Как вам известно, Эдион принадлежал к замку Гюнтера, лэндлорда Каменных Снегов, — начал Занг с самого начала. — Уже тогда его талант — ну, вы сами слышали! — не знал себе равных на Побережье. В семьдесят третьем году его выступление на турнире бардов привлекло к себе внимание принца. В семьдесят четвертом Эдион был приглашен в Эбо. Вскоре после этого Гюнтер был казнен, а все его приближенные, в том числе и дубль Эдиона — лишены личности. В последующие три года Эдион прошел адаптационный курс, обосновался в Аркадии среди собратьев по перу и заслужил несколько призов нашей придирчивой Академии Изящной Словесности. Осенью семьдесят шестого Эдион посвятил принцу Акино свою очередную поэму, и вскоре после этого принц пригласил его в свой дом. Кстати, — Занг повернулся к Валентину, — вы знаете, что это такое — Дом Акино?

Валентин пожал плечами:

— Надо быть принцем, чтобы выдерживать этот дурдом. Но ему нравится.

— Вы что, там бывали? — удивился Занг.

Все-то тебе расскажи, подумал Валентин. И про принца, и про его Дом, и про его обитателей. Эдак мы до вечера не закончим!

— Проездом, — нейтрально ответил Валентин. — Но общее впечатление получил.

— Жаль, что все это уже в прошлом, — заметил Занг. — Лет десять назад я с удовольствием бы выслушал ваше «общее впечатление»… Вернемся к Эдиону. Он прожил у принца шесть месяцев — до марта семьдесят седьмого — и за это время успел влюбиться в Акино, посвятить ему еще десяток поэм, написать и поставить на сцене Дома эпическую трагедию «Падение Града» — между прочим, самую длинную пьесу в стихах из когда-либо написанных на Панге, — а затем впасть в черную меланхолию, поскольку все его попытки добиться от принца хоть какого-то особого внимания оказались тщетны.

Еще бы, подумал Валентин, невольно вспомнив собственные визиты в Дом Акино. В этом доме даже Великий Фалер — лишь третий среди равных!

— Эдион Гиз появился у меня в кабинете двенадцатого апреля семьдесят седьмого года, — продолжил Занг, демонстрируя отменную память. — В ту пору я координировал группу проектов, связанных с Запретным королевством. Эдион обратился ко мне с довольно редкой просьбой — обеспечить безопасность его индивидуального туристического маршрута на Побережье. Естественно, я пригласил его побеседовать. Эдион вошел, церемонно поклонился, присел на стул и начал говорить. Я слушал, вставляя отдельные вопросы; собственно, я мог их и не вставлять. Эдион Гиз точно знал, чего хочет, и пришел, чтобы убеждать. Я нисколько не сомневаюсь, что он смог бы убедить меня в чем угодно. Но в тот день ему не повезло.

Занг с минуту помолчал, разглядывая торчащий из земли меч.

— Собственно, вы все слышали сами, — сказал он, качая головой. — Сначала Эдион долго рассказывал о маршруте. О родине, то есть о Запретном королевстве. О том, какой замечательный человек правит этой страной. О том, что ему стыдно за свое бегство и что его долг — вернуться, чтобы достойно встретить смерть. Собственно, безопасность на маршруте нужна была Эдиону только для этого — добраться до Хеора живым и здоровым. Понятно, что в таком состоянии его не то что из Эбо — из больницы не выпустили бы. Но он сидел передо мной и рассказывал, рассказывал, рассказывал. И понемногу я стал его понимать.

Занг вздохнул, ткнул пальцем в рукоять меча и продолжил.

— У Эдиона совершенно особый, не похожий на наш с вами взгляд на мир. Он придает личным отношениям совершенно фантастическую значимость — и заражает этим других. Когда Эдион влюбляется — а когда я разговаривал с Эдионом, он все еще был без ума от Акино, хотя эта влюбленность уже и близилась к печальному завершению, — он забывает обо всем, не имеющем отношения к интересующему его человеку. Он готов говорить о нем часами — чем он, собственно говоря, и занимался. За эти часы я узнал об Акино больше, чем за всю остальную жизнь. Впрочем, — Занг криво усмехнулся, — не все, что я узнал, было правдой. Но как бы там ни было, Эдион смог донести до меня свое представление о ситуации. Он любил Хеора, тот не ответил взаимностью, Эдион ошибочно подумал, что отвергнут, эмигрировал, встретил Акино, полгода провел в его Доме — и только тут осознал, что же на самом деле двигало его прежним кумиром. Видите ли, Хеор был связан долгом и честью и не мог позволить себе любви к отдельному представителю семьи, которая в целом оказалась несовершенной. Надо отметить, что когда Эдион перешел с Акино на Хеора, в глазах его появились слезы. Душераздирающая история.