Тимур Рымжанов - Пророчество льда

Рассказывать стала Ахтарина. Сах попытался было прокашляться, чтобы описать события во всех подробностях, но вдова взглядом остановила его красноречие. Беря тем самым на себя мое возможное недовольство.

– Как только вы отъехали, спустились густые тучи. Стало холодно, и повалил снег. Ветер поднялся такой, что соседнего дома не было видно, не говоря уже о дороге. Я сразу же подумала, что вы можете заблудиться в такую непогоду, и пока вы не достигли ущелья, отправила за вами Танаша верхом на коне. Его тоже не было слишком долго, и тогда вслед за ним поехал Сах, на муле. Он нашел Танаша, несущего вас вдоль дороги против ветра. Вы были без сознания и горели, словно раскаленный камень. На вас была эта шуба и книга в руках. Вашего коня нам не удалось найти. Конь Танаша ускакал, но вскоре сам вернулся в деревню. Всю ночь вас терзала лихорадка, и мы испугались, вдруг бы вы не пережили эту ночь.

– Танаш нашел меня без сознания?

– Он говорит, что вы стояли возле дороги, словно бы раненый, но ран на теле не было. И с кем-то разговаривали. И как ему только могло в голову прийти такое!

– Значит ли это, что до города я так и не добрался?

– Были бы вы ближе к городу, Танаш понес бы вас туда. А так вы и до ущелья добраться не успели.

Морщинистое лицо Ахтарины дернулось и напряглось. Сдерживая слезы, она сказала:

– Я так переволновалась. Сах поначалу вас не признал. Спросил Танаша, кого тот несет, но…

– Позволь мне самому рассказать, – вмешался Сах. – А то как ляпнешь глупость, господин и поймет неверно. А я, господин, действительно вас и не признал сразу. Шуба на вас была мне незнакома. Точно помню, что вы без нее уезжали, в одном плаще. Не видел я ее прежде. И бледный вы были пуще обычного, словно утопленник. Видать, здорово перемерзли. Я тогда и спросил пастушонка, кого это он несет. А тот и отвечает, мол, это же наш господин, давайте повезем его на вашем муле, а то моих сил нет больше нести его по дороге, ветер с ног валит. Мы и повезли вас верхом на муле.

Дальше я уже и слышать не хотел. Словно невидимая стена разделяла меня и стариков. Я просто сидел и смотрел на тлеющие угли очага, а сам пытался вместить в этот рассказ старосты те два дня, которые я провел в городе вместе с Саматом. Куда они пропали? Если их не было вовсе, то откуда взялись шуба и книга? Значит, эти дни были, но не верить старосте и Ахтарине мне не приходило в голову. Судя по всему, это видения, которые захлестнули меня, когда я попал в метель. Что происходило со мной, неизвестно. Мне самому неведомо. Что послужило причиной? И кто сейчас в безумии? Я или они? Два взбалмошных старика, которым могло померещиться что угодно. Есть еще пастух Танаш, можно спросить его. Но что-то подсказывает мне, что он расскажет ту же самую историю. Значит, последний человек, кто может решить все мои сомнения, – это Самат.

– Оставьте меня, – попросил я стариков, снова укладываясь на настиле.

Я долго бродил по комнате, ощупывая стены, перебирая какие-то вещи на столе. Яркий солнечный луч скользил по полу, путаясь в разбросанных шкурах.

Воспоминания обо всем, что со мной происходило, были ясными. Я помнил шумный вечер в доме Самата. Старика из бродячего цирка, который умер в дороге на перевале. Мародера, беззубого проныру, который пытался всучить книгу оружейнику. Я помнил, как устроил ревизию в доме городского старосты. Требовал бумаги и векселя торговцев. Запретил прикармливать вербовщиков моего брата. Это не было сном. Это было чем угодно, но только не сном. И книга! У меня достаточно хорошая память, чтобы вспомнить все, что успел прочесть, тем более что текста там было не так уж и много.

Взглянув еще раз на пухлый томик, лежащий поверх моего плаща, я взял лист бумаги и чернила.

Часть легенды, которая была вначале, я пропустил. Сразу начал записывать буквы и расшифровку к каждой из них. Зарисовал карту, которую постарался вспомнить как можно подробней. Магический рисунок с храмом только описал. Повторить узор было выше моих сил. Я помнил только отдельные части, но всю сложность переплетения линий так и не смог определить. Закончил только поздней ночью. Глаза слипались, а усталость накатывала как духота. Я вышел из дома.

Небо, мохнатое от миллионов пушистых звезд, раскинулось надо мной бескрайним куполом. Морозный воздух щекотал ноздри, пощипывал влажные пальцы. Внизу, под уступом, в домах деревенских жителей уже не горели огни. Тишину нарушал только куст шиповника, раскачивающийся на ветру, царапающий колючками камень.

Кто наслал на меня видения? Кто манипулировал моим сознанием так, словно я кукла в чьих-то руках? Кто может сделать это? Духи?! Ответ в книге. Без сомнений. Не знаю, как она это делает, но книга была тем самым ключом, который открыл потайную дверцу в моем сознании. Значит, и ответы на все вопросы тоже в ней.

Не спеша, как и прежде, я подбросил дров в огонь. Отломил кусок хлеба и наполнил кубок вином. Поставил перед собой на столе. Книга ждала. Матовый блеск серебра, застежек, почерневших в некоторых местах от времени. Скрипучий переплет, упругие страницы. Я долго размышлял, прежде чем открыть обложку. Какой сюрприз ждал меня на этот раз?

Мой сон как соль.И сталь как нежный шелк.Изрек, и тон не думал поменять.И что теперь?Когда ты невесом,Когда ты тень, тогда тебеИ нечего терять.И незачем писать, когда ты звук.Когда стук сердца – не твоя печаль.Как жаль, что не имею рук,И не могу раздвинуть круг,И встать.

Так сходят с ума. Готов поклясться, что ничего подобного в ней не было написано еще вчера. Хотя есть ли уверенность в том, что я вообще открывал эту книгу? Если все, что рассказали мне старики – правда, то у меня просто не было возможности сделать это.

Это сборник стихов. Ни автор ни источник, не указаны. Просто сборник стихов или гимнов, кем-то любовно записанных в толстый томик. Неясным остается только то, как же все-таки попала ко мне эта рукопись.

Мне удалось уловить какой-то особый запах, какую-то тонкую ноту, звучащую в этом мире. Реальную. Не сотканную из сновидений и фантазий. Гармоничную и завершенную. Я еще раз прочувствовал на языке терпкий вкус вина. Как может быть это сном?

Быть может, кто-то пытается меня убить и подмешивает яд в мое вино. Медленный яд. Проявляющий себя не сразу. Может даже, и не убивающий, а доводящий до безумия.