Тереза Тур - Тайны отдела охраны музеев

Ближе к одиннадцати у Старцева зазвонил телефон. Это был следователь.

— Женщина из супермаркета нашлась.

— Где? Когда? — оживился Егор Иванович.

— Не так давно, на перекрестке Суздальского и Светлановского.

— Это же северная окраина города.

— Именно. Ее чуть не сбил водитель. Он утверждает, что потерпевшая появилась прямо перед колесами. Самое интересное, видеорегистратор это подтверждает.

— А что говорит женщина?

— Она вообще не говорит…

— И где она сейчас?

— В Бехтеревке, в отделении неврозов.

— Там встречаемся?

— Слушай, давай с утра. У меня сегодня типа был выходной! — взбунтовался следователь.

— Завтра с утра так завтра с утра. — Не стал спорить Егор Иванович. — Только вот смотри: ближе к ночи третьего дня нашлась потерпевшая. Получается, что ваша девчонка, Виктория, которой никто не верит, говорила правду — ее тоже похищали.

30 июня, 23: 57. Двадцать третий километр по Мурманскому шоссе.

Ветер благодаря полям похожего на немецкую каску шлема не бил в лицо, — а деликатно заглядывал под них, — будто здоровался. Как же он любил просто нестись в ночи куда глаза глядят… Конечно было в этом что-то мальчишеское, что-то наивно-романтичное, и возможно, действительно не очень подходило его почтенному возрасту. Но в такие минуты он был самим собой.

Романтичным, беспечным, рисковым, и… сентиментальным. Глаза начинали блестеть от слез, если ночная прогулка затянулась и удалось встретить рассвет в живописном месте. Воспоминания задевали за живое, и что-то, чему категорически запрещалось высовываться в остальное время, начинало лезть прямиком в душу, и что уж совершенно не вписывалось ни в какие рамки — в голову лезли стихи. Записную книжку с редкими откровениями таких вот ночных поездок байкер хранил в потайном карманчике кожаного чемодана в заклепках, намертво прикрученного ремнями к торцу сидения.

От горячих камней парТак горит изнутри ЗемляЯ босыми ногами всталВпрочем — может быть и не я…

И дрожащею дряхлой рукойСтранно, — вроде еще не старик?Флягу взял, что принес с собой,И сухими губами приник

Стало весело и легко,Стало сумрачно все вокруг…У меня теперь нет врагов,Я не знаю, что значит «друг»

Захочу — прилетит Дракон,Его крылья — мои рабы,Захочу — превращу в огоньЧуть идущий от камня дым…

Я не знаю, кто я такой,И моя ли тянулась рукаРазбудить уснувшую кровьКаплей горького молока…

Ледяной щемящей тоскиУ того молока вкусТри глотка молока змеиПострашней, чем ее укус…

«Быть самим собой, не о чем не думать» — повторял про себя Старцев, незаметно прибавляя скорость, и чувствуя себя абсолютно счастливым. Он забыл о работе, несмотря на то, что ради этой самой работы он и несся сейчас за городом в ночи на немыслимой скорости. Он забыл о личных проблемах прошлых и настоящих, он не думал даже о дочери, и — о чудо, — он не осознавал, что снова летит спасать мир, — он просто ни о чем не думал, давил на педаль, сжимая обе ручки вкусно пахнущей и приятно шуршащей кожей перчаток. «Быть самим собой, ни о чем не думать»…

Перед глазами снова, как много лет назад встал образ хитроглазого, увешанного мокрыми зарослями травы, речных водорослей и кувшинок старикашки. Скрипучим голосом он поучал, грозя скрюченным пальцем с зеленым, покрытым мхом ногтем: «Ты должен быть самим собой, ни о чем не думать. Рожь возьмешь с собой в холщовой суме, соли с кулак, самогона кувшинчик. Коня, на котором прибудешь, обезглавишь, голову в озерцо кинешь, — и жди».

Зерна ржи, как выяснилось опытным практическим путем, вполне удачно заменяла буханка бородинского хлеба, самогона кувшинчик бутылка водки «Президент», а вместо свежеотрубленной головы несчастного животного в рюкзаке подпрыгивал руль от детского велосипеда. Последняя вынужденная имитация, адаптирующая общение со сверхъестественным в рамках реалий мегаполиса приводила представителя того самого сверхъестественного в ярость…

Старцев улыбнулся, наклонил мотоцикл, вписываясь в довольно крутой поворот на бешеной скорости, — и снова увидел перед собой хитрые, поразительно ярко-зеленые глаза, будто болотные огоньки, мерцающие в полумраке: «Это что такое????!!! Это что…..???? Голова коня твоего железного??? И ты думаешь, я на это куплюсь? А рожь где? А сроку положенного не выждал? А заклинание сорок раз, прежде чем воду мутить не отчитал? Да ты хоть понимаешь, что я тебя на смерть замучить щас должен, — за такие дела? Лихорадкою болотной извести?..»

Быть самим собой… Ни о чем не думать… Только сжимая руль своего верного железного коня он мог быть «самим собой», и только со ста сорока на спидометре он начинал «ни о чем не думать». В этот мир он не пускал никого и никогда. Никогда никого не катал. Просились многие, — жена в свое время обижалась, — но байкер был непреклонен. Позже это просто стало необходимостью, — настройкой входа в иной мир…

Ветер превратился в мерное жужжание, колеса будто заскользили по чему-то маслянистому, вязкому, уши чуть-чуть заложило, как в самолете сразу после взлета, и чуть голубоватое свечение обозначило поворот в лес.

После железнодорожной насыпи надо было повернуть налево и проехать еще несколько километров.

Старцев заглушил мотор, загнал мотоцикл в лес, чуть в сторону от дороги — и решительно шагнул в сторону блестевшей между березами воды.

— Все равно все беседы о том, что происходит на Неве, надо начинать с него… — пробормотал он.

— А молодой человек не обидит беззащитную девушку? — раздался в темноте нежный голос.

Старцев вздрогнул всем телом и стал срывать с себя кожаную куртку.

— Любимый! — пропел голос совсем рядом — и нежные руки обняли его, — ты пришел к своей Купаве?

— Не коснись меня нечисть ни словом ни делом. Ни огнем, ни водою, ни ночью, ни днем, — скороговоркой пробормотал Старцев и вывернулся, оставив в руках у русалки свою кожаную куртку.

— Ну, вот за что ты так со мной, — печально проронила нечисть, поглаживая вещь, которая только что была на человеке и принюхиваясь к теплому, живому запаху.

— Там, в верхнем кармане для тебя подарок, — засмеялся Егор. — Не грусти!

Он быстрым шагом направился к воде. Вытащил из рюкзака руль от детского велосипеда.

— Со дна золотого, на ночь темную. Владыка речной — покажись! — проговорил он фразу вызова. — И кинул руль в воду.