Виталий Бодров - Охотник

Нет, какая ошибка может быть! Нож-трава, да еще целая поляна!

Хватаю за рукав норовящую пролезть вперед девчонку, отшвыриваю за спину. Придется обходить, ничего не попишешь. Лес не желает, чтобы мы шли этим путем. Еще неделю назад я здесь проходил, никакой нож-травы не было.

Я говорил уже, что Злой лес опасен не только тварями? Растения разные, даже сама земля порой не менее опасны. Скажем, нож-трава. По виду ведь и не скажешь, что угроза. Только вот нежные с виду листочки легко режут все что ни попадя. Мало какая тварь рискнет залезть на такую полянку, да и человеку делать там абсолютно нечего, если он смерти не ищет.

Вот землепер запросто эту полянку пересечет. Зверь он не очень опасный и не больно агрессивный даже, но есть у его шкуры полезное такое свойство – прочная она очень, прочнее даже, чем листья нож-травы.

Потому-то сапоги я из его шкуры и сшил. Сам шил, хотя, согласен, у старого Мыльго получилось бы покакуратнее. Да только в жизни он ни разу не шил сапоги из шкуры землепера и пробовать наотрез отказался. Пришлось самому, в деревне ведь каждый делать может все. Только не хочет.

Сколько я с этими сапогами возился, лучше и не вспоминать! Руки до кровавых мозолей стер, из лука даже мазать стал. Но оно того стоило, теперь, если оказия подвернется, могу хоть от клыкастика, хоть от рогоноса уйти прямо по нож-траве. Не полезут они следом, а если и полезут – тем лучше, шкуры и мясо без особого труда добуду.

– Стоять! – одергиваю мелкую, которая так и норовит вперед вылезти. – Поворачиваем.

– Почему? – интересуется маг.

– Нож-трава, – поясняю коротко.

– Любопытно, – бормочет господин Излон. – Столько о ней слышал, полагал, совсем по-другому выглядит. А тут – трава как трава…

Хмыкаю негромко. Хочешь отличий – пробегись по полянке, хоть в сапогах, хоть босиком. Одни уши и доедут…

Господин Излон порывается взять образец. Беда с ними, с магами! Такое вот любопытство неумеренное может и до беды довести. Нет, я, конечно, все понимаю, для него это важно и вообще полезно магической науке, но ведь это же Злой лес, тут уж не до исследований разных.

– За мной, – говорю, не вступая в спор, и маг с неохотой подчиняется.

Идем в обход, деваться некуда, и настроение мое портится с каждым шагом. Здесь овражек подозрительный, там – земля слишком гладкая. Ощущение такое, что Злой лес нас куда-то ведет, а с какой целью – неизвестно. Поминутно останавливаюсь, проверяю местность – никого, даже задрипанного ногогрыза нет. И это еще более подозрительно. Чтобы Злой лес вот так, в один момент, опустел, это ж ни в какие ворота не лезет. Не мага же он испугался, ему десяток таких – на раз закусить.

Я настороже и все-таки опасность пропускаю. Струя пламени бьет сверху, успеваю только сбить с ног девчонку и откатиться в сторону. Огнегады уже и на деревья полезли, ну и дела! Маг хладнокровно поднимает руки, огненная струя разбивается о невидимый щит.

– Дракон! – восторженно визжит мелкая, узревшая взаправдашнего дракона. – Настоящий, только маленький!

– Огнегад, – поправляю я, и стрела срывается с тетивы лука.

Одновременно сверкает молния, это уже господин Излон постарался. Тварь давится собственной струей, падает с ветки. Резко оборачиваюсь и успеваю выстрелить раньше, чем подоспевшая самка. Огнегады – они всегда в паре охотятся, если, конечно, потомство не успело подрасти. Вот тогда – беда и бежать надо сломя голову. Лапки у них коротенькие, не догонят, а струя огня бьет всего шагов на семь.

– Два дракона, – говорит девица, присаживаясь на корточки, чтобы получше разглядеть мертвую тварь. Завязывать ей надо с этой привычкой, иные создания здесь мертвыми только прикидываются. Правда, именно этот огнегад уже точно не оживет, ну а как доведется ей присесть около пучеглаза, к примеру? Щелкнет пастью – и полдевицы как не бывало.

– Действительно, родня драконам, – говорит маг. Он, кстати, молодцом себя показал, успел прикрыться щитом, да еще и молнию сколдовал практически мгновенно. – Может, от таких вот ящериц драконы и произошли. Или наоборот – деградировали из могучих разумных зверей…

– Деградировали – значит выродились? – уточняю я.

– Именно, – кивает маг.

Значит, деградировали. В Злом лесу любой выродится. Вон, на эльфов если посмотреть, сразу все и поймешь. Болотные эльфы – да где это видано? В сказках они все из себя возвышенные и прекрасные… стихи пишут! А эти – живут по уши в грязи, страшненькие довольно-таки, стихи, правда, читают порой, но уж точно не пишут – не на чем. В общем, выродились.

Впрочем, про эльфов потом. Вполне возможно, что как раз через их болото и придется идти. Поглядим.

Через несколько минут ходьбы по кустам выходим на тропу. Ох, не люблю я тропинки эти, вечно на них какая-то пакость подстерегает. Потому останавливаюсь, проверяю местность. Четыре живоглота, но далеко, подстерегли молодого загрызуна, и больше им ни до чего дела нет. Загрызун, когда матерый, он с кем угодно совладать может, живоглоты для него не противники. А вот молодой, у которого шкура еще не задубела как следует и выбрасывает он свою пасть на длинной кишке пока что не очень далеко, – может и не справиться. С одним – да, с двумя – без проблем, а вот три, тем более четыре живоглота… В общем, кто победит из них, я определить не берусь. Но и ждать, пока они закончат это выяснять, тоже не собираюсь. Потому сворачиваю с тропы, останавливаюсь у срубленного дерева. Это дерево я сам срубил. Всегда здесь останавливаюсь, куда бы ни шел, что бы ни делал.

Именно здесь погиб мой отец…

Я был в деревне тогда, совсем еще малец. На охоту ходил уже, и кое-какие твари из Злого леса на моем счету были. Что с отцом беда приключилась, почувствовал сразу. И в лес бросился сломя голову, невзирая на отцовский запрет. Лес был ко мне милостив – никого на своем пути не встретил, никто мной подзакусить не возжелал. Летел, как пущенная стрела, сам не зная, как я отца искать буду, Лес-то огромен, да еще и меняется все время.

Видно, сам Звел меня в тот день хранил. Не позволил охотничьему роду пресечься, сберег и вывел, куда нужно. Вот на это место и вывел…

От отца ничего не осталось. Ни тела, ни костей даже. Здесь такие твари встречаются, целиком заглотить могут. Все, что я увидел, – пятна засохшей крови на траве да лук со стрелами. Кто убил отца, какая тварь одолела, до сих пор не знаю. Вот тогда я дерево и срубил, столб сделал поминальный. Вон он стоит, черный уже весь, покосившийся. Надо будет поправить, обновить, не сегодня только.

Подхожу к столбу, прижимаюсь лбом к влажной древесине.

Здравствуй, папа…

– Что-то случилось? – осторожно интересуется маг.

– Нет, – говорю. – Ничего.