Дмитрий Силлов - Ученик якудзы

Виктор осторожно пошевелился. Вроде терпимо.

Он рискнул чуть расслабить пальцы. И это прошло удачно, если не считать того, что разогнуть их было все еще непросто. Кончики пальцев пробороздили по спортивному костюму на манер когтей полудохлого кондора и Виктор облегченно распластался на полу, буквально чувствуя, как стекает с его мышц в ковровое покрытие спортзала тягучая боль.

— Ничего такого не было, Степаныч, — сказал он. — Ни гормонов, ни кокаина. Просто плющит меня… иногда.

— Нехило же тебя плющит, — покачал головой Степаныч. — А я еще, дурак старый, «дави-жми».

— Ничего не попишешь, рабочий подход, — осторожно развел губы Виктор в попытке улыбнуться. Вроде и морда цела. Губы не прокушены, коронки во рту не катаются как шарики в погремушке — и на том спасибо.

Степаныч медленно развернулся в сторону Виктора и навис над ним, словно настоящий мифический Геракл над издыхающей гидрой.

— Смотрю, ты вроде как уже оклемался. Почти, — сказал он задумчиво. — Так вот, запомни на будущее. Нет в жизни ничего такого, ради чего стоит надрываться до последнего. Всегда что-то надо про запас оставлять. На всякий случай. Иначе или порвешься, или крышку снесет напрочь. Рабочий подход — он, конечно, до полного отказа, до кругов перед глазами, до боли нестерпимой. Но головой-то ты должен понимать, где тот подход во благо, ради своей цели, а где — дурь. Своя ли, чужая ли — без разницы. Во всяком деле своя стратегия должна быть.

— Да ты прям Сунь-Цзы, — сказал Виктор, по частям поднимаясь с пола.

— Кто я? — прищурился Степаныч.

— Сунь-Цзы. Стратег такой был в Древнем Китае. Книгу написал знаменитую. «Искусство войны».

Взгляд Степаныча немного смягчился.

— В Китае, говоришь… Дельная, значит, книга была, если из древности до нас дошла.

Виктор подошел к скамье и, слегка кривясь, опустился рядом со Степанычем. Еще не до конца отошедшие руки давали о себе знать.

— А я, наверно, в Японию уеду, — неожиданно для себя сказал Виктор. Вроде не собирался никому говорить, а вот на ж тебе…

Степаныч как бы даже и не особо удивился. Только спросил:

— Насовсем?

— Не знаю, — осторожно пожал плечами Виктор. — Вроде как на три года обещали. А там — как получится.

— Это, считай, насовсем, — сказал Степаныч. — Если и вернешься, то уже не наш будешь.

— Да ладно тебе, — слегка обиделся Виктор. — Как это не наш? Я ж свой, российский!

— Был бы свой — здесь бы остался. Хотя…

Степаныч вздохнул.

— Хотя — кто его знает. Может, в этом и есть твой самый что ни на есть рабочий подход. Ты ж, как я понимаю, не на курорт туда отдыхать едешь?

— Правильно понимаешь, тренер, — кивнул Виктор.

— А сюда типа попрощаться заехал.

Виктор снова кивнул.

— Ясно, — сказал Степаныч. — Ну что ж, в добрый час. Только смотри, не порвись там, в Японии. И крышу свою придерживай. Помни, что я тебе про стратегию говорил…

Перед тем как подрулить к своему дому, Виктор дал еще пару ностальгических кругов по городским улицам. Так сказать, прощался с юностью. А может, просто напоследок захотелось набраться дополнительных ощущений от относительно недавно сбывшейся мечты о собственном автомобиле… Кто его знает, когда еще придется посидеть за рулем своей машины…

Жил Виктор на прежнем месте, в той же квартире, оставшейся им с сестрой от родителей. Конечно, по идее, с появлением некоторой финансовой стабильности (до того, как она стала крайне нестабильной) стоило бы, наверно, продать непрезентабельную «двушку» в «хрущобе», чтобы, добавив некую сумму, приобрести что-то более просторное и презентабельное. Но, как говорят американцы, «home, sweet home»[7]. То есть не хотелось почему-то продавать с детства знакомые и родные стены, которые еще помнили погибших родителей Виктора.

Потому и оставил он все как есть, лишь несколько облагородив интерьер посредством смены полов, обоев, сантехники, установки дверей — железной входной и сосновых межкомнатных, выдиранием старых сгнивших окон и вставкой модерновых английских стеклопакетов, а также приобретением видеоаудиоаппаратуры…

Словом, забабахал Виктор во времена óные серьезный и полноценный евроремонт квартиры в пятиэтажной «хрущобе» на зависть соседям, которые даже афроремонт себе позволить не могли. На эту тему у некоторых местных старушек, сидящих на лавочках у подъездов, порой проскальзывала идея, что, мол, рехнулся владелец продуктового магазина от нежданно свалившегося благосостояния, вот и чудит не по-детски. Так, может, не завидовать, а пожалеть его надо? Когда Бог кого наказать хочет, того он, как известно, или шизофренией наградит, или белой горячкой — что на Руси случается намного чаще шизофрении. Или же вот, пожалуйста, пример — болезнью редкой и науке неизвестной. Кто ж в здравом рассудке будет в древнем доме, который разве что на снос годится, такие ремонты закатывать?

Но Виктору на мнение соседей было наплевать. Единственное неудобство — на пятый этаж каждый день пешком топать да мусор таскать до помойки. Так это понимающему человеку только в радость — лишняя тренировка.

На дворе была уже ночь, когда Виктор припарковал внедорожник у своего подъезда. Заглушил двигатель, посидел с полминуты на месте, провел ладонью по торпеде… Потом вздохнул и вышел из машины. Но, прежде чем захлопнуть дверцу, посмотрел по сторонам, нагнулся, порылся под водительским сиденьем, вытащил продолговатый предмет и засунул его за пазуху.

Автомобиль вякнул сигнализацией. Виктор вошел в подъезд. Коротко звякнули ключи, упав на дно почтового ящика.

Перепрыгивая через ступеньку, Виктор привычно взлетел на пятый этаж и, проверив дыхание — ничего, даже не задохнулся, есть еще порох и все, что к нему прилагается! — хитрым ключом отпер замок железного монстра, с большими трудностями привезенного из Москвы. Того самого, которого, как утверждала навязчивая реклама, свалить намного тяжелее, чем Тайсона. Хотя какой ненормальный, будь он даже сам Льюис, будет молотить кулаками в стальную дверь?

Виктор потянул на себя тяжелую конструкцию, шагнув в темноту коридора, прикрыл ее за собой и стал шарить по стене, нащупывая выключатель…

И вдруг замер с поднятой рукой.

После памятных событий без малого годичной давности у него начали обостряться все пять чувств. Он стал различать запах сигаретного дыма у себя в офисе на втором этаже магазина в то время, когда кто-то портил себе здоровье внизу у дверей. И порой одновременно при этом мог слышать, как перемывают ему косточки две закурившие продавщицы. Причем объяснить эти моменты биографии конструктивными особенностями магазина было затруднительно — свой продуктовый рай Виктор строил на совесть и основательно. К тому же, например, в лучшем ресторане города он по вкусу стал отличать свежую осетрину от вчерашней размороженной. Или в абсолютной ночной темноте во время бурных ласк с очередной пассией Виктор порой замечал ее скучающий взгляд, тщательно скрываемый при свете дня… И, невольно морщась от брезгливости, осязал подушечками пальцев пóры ее кожи и выступившую из них скользкую мешанину из жира и пота. И, если честно, ну их на фиг такие дары природы! Жил бы без них дальше и жил, как все нормальные люди. А то не жизнь, а сплошные неудобства на фоне феноменальных особенностей организма.