Ник Перумов - Эльфийский клинок

— А что сделаем с пленником? — спросил Фолко, глядя перед собой остановившимся взглядом.

Хоббит не мог отрешиться от ощущения, что весь его уютный мирок в несколько мгновений рухнул, что его родине грозит новая опасность и что бороться с нею теперь должен он, маленький, не очень ловкий хоббит, которому не приходится рассчитывать на помощь каких-нибудь всеведущих и почти всемогущих волшебников.

— Отпускать его сейчас никак нельзя, — задумчиво проговорил Торин. — Нужно будет добраться до старейшин, выяснить, кто был тот таинственный всадник… Завтра я ухожу, Фолко. Карлика возьму с собой… Идём! Следы пони видишь?

Они не прошли и сотни шагов, как Торин внезапно остановился. — Что это за частокол?

Между деревьями виднелись высокие, вбитые в землю и заострённые сверху бревна. Сплошная изгородь спускалась с одного из склонов, перешагивала через ручей с опущенной в русло частой решёткой и вновь уходила наверх, теряясь между бесчисленными стволами. Они подошли ближе, и Фолко вдруг увидел, что Отпорная Городьба, надежная, возведённая далекими предками как защита Хоббитании от тревог внешнего мира, перестала быть таковой. Замшелые брёвна тына в нескольких местах подгнили и рухнули; перегораживающая ручей решётка оказалась отломанной с одной стороны; видно было трухлявое нутро её боковых опор. Сплошной непреодолимой преграды больше не существовало.

Слишком много пришлось пережить сегодня Фолко, не знавшему до этого настоящих потрясений, поэтому сломанная Городьба его не слишком возмутила. Он только досадливо плюнул, обругав про себя последними словами тех нерадивых хоббитов, что присматривали за ней. Вслед за Торином он перешагнул через поваленные бревна — и… впервые в жизни оказался вне пределов своей страны, милой, уютной, ласковой.

Некогда пустое пространство перед Городьбой ныне густо заросло, ручей расширился, его берега покрывал мелкий ольшаник. Овраг заметно раздался — он постепенно переходил в ту ровную, похожую на громадную тарелку котловину, где угрюмо темнели кроны столетних дубов и ясеней Старого Леса.

— Хороши же вы, хоббиты, — ворчливо сказал вдруг Торин, — совсем о границе забыли… Вот и карлики к вам повадились.

Друзья продрались через густой кустарник и запрыгали по рыжим болотным кочкам, между которых стояла чёрная, прозрачная, точно зеркало, вода. След пони исчез, и теперь им оставалось лишь наугад брести к синеющему краю Старого Леса, в надежде если не найти беглеца, то хотя бы выбраться на сухое место. Лёгкий Фолко прыгал впереди; гном брёл осторожно, всякий раз прощупывая дно выломанной жердью. Вокруг всё стихло; в застоявшемся воздухе не ощущалось ни малейшего дуновения.

На пони они натолкнулись совершенно случайно. Краем глаза Фолко заметил какое-то трепыхание в кустах. Он остановился и, приглядевшись, увидел запутавшегося в сбруе беглеца. Пони, очевидно, тоже заметил их, он дёрнулся, пытаясь освободиться, и призывно заржал.

— Уф, наконец-то! — Торин вытер рукавом пот со лба. — Откровенно говоря, уходили меня эти леса.

Они двинулись в обратный путь, взвалив карлика на спину пони. Обернувшись, Фолко с каким-то неясным сожалением кинул взгляд на тёмные рубежи Старого Леса. День тускнел, с юга наползали низкие тучи. В постепенно сгущающемся сумраке чуть слышно журчал ручей да изредка раздавались далёкие птичьи голоса. Хоббит шёл впереди, ведя в поводу пони. Торин шагал следом.

— Хотел бы я знать, кому это пришло в голову собирать остатки недобитых орков?! — спросил гном, обращаясь неизвестно к кому. Хоббит только пожал плечами, и гном продолжил: — Много ли их может там быть, на самом-то деле? Сколько уж лет мы ходим к Агларондским пещерам мимо тех мест, и никогда ничего не случалось… А, ладно, сдадим в Аннуминасе карлика куда следует, пусть там и разбираются…

Над Брендивином уже давно догорели последние лучи вечерней зари, когда усталые путники наконец дотащились до усадьбы Брендибэков.

По дороге гном так надоел хоббиту своими бесконечными рассуждениями на тему о бессмысленности борьбы за власть в Средиземье сейчас, при сильной королевской власти, что Фолко был несказанно рад, когда они наконец очутились в его уютной комнате, предварительно сдав пони с рук на руки дядюшке Паладину, впервые пробормотавшему, что Фолко, быть может, ещё не совсем безнадёжен, и улеглись спать, устроив тщательно связанного карлика в углу и бросив ему подушку и пару одеял.

Выбившийся из сил хоббит уснул сразу же, как только оказался в постели.

Глава третья. ЧТО ТАМ, ЗА ПОВОРОТОМ?

Гном проснулся на заре и сразу же разбудил Фолко.

— Мне пора собираться, друг хоббит. Сегодня хорошо бы добраться до Пригорья, там заночевать, а оттуда до Аннуминаса ещё пять дней пути… Послушай, а не продаст ли мне твой дядюшка какого-нибудь захудалого пони? Он и так изрядно погрел руки, может, удовлетворится этим?

— Пони на продажу у нас были, — ответил Фолко, шумно плескаясь под умывальником. — Поговори с ним. Он наверняка торчит в кухне, пока тетушка занята в курятнике… Я тебе соберу еды в дорогу.

Хлопоты ненадолго отвлекли Фолко от грустных мыслей. Гному не потребовалось много времени, чтобы уговорить дядюшку. С горестными воплями и причитаниями, до небес превознося достоинства проданной лошадки, дядюшка ухитрился получить с гнома вдвое больше рыночной цены. Торин ещё раз тщательно упаковал карлика в свой мешок, привесил топор к поясу, застегнул плащ на левом плече узорной кованой фибулой.

Провожать гостя из далеких гор выбежало всё население усадьбы.

— Вот мы встретились и расстаёмся, Фолко, сын Хэмфаста, — сказал Торин. — Спасибо тебе за всё! За ночлег, за тепло, за еду и беседу. Спасибо, что ты вытащил меня в поход за пропавшим пони, иначе мы не столкнулись бы с карликом. Спасибо за твой меткий глаз и верную руку — иначе мы не поймали бы его. Жаль, что я не сумел как следует прочесть Красную Книгу, но жизнь длинна, и я уверен, мы ещё встретимся с тобою. Когда — никто не знает, но будем надеяться! Не унывай! Вы славный народ, и я сразу же полюбил тебя… Мы могли бы постранствовать вместе… Жаль, что вы стали такими домоседами…

Гном ободряюще улыбнулся Фолко, почтительно поклонился молчаливо глазеющему на них обществу и вывел навьюченного пони за ворота. Там ещё раз обернулся, прощально поднял руку, сел в седло и вскоре исчез за поворотом.

Собравшиеся во дворе усадьбы хоббиты стали понемногу расходиться, бросая настороженные взгляды на потерянно топчущегося у ворот Фолко. Двор совсем опустел, когда и он, съежившись и повесив голову, поплёлся к себе. Дядюшка Паладин что-то крикнул ему с другого конца коридора, но Фолко не обратил на него ни малейшего внимания.