Анжела Колесникова - Любовь волка

Живот громко заурчал, напоминая о том, что надо бы подкрепиться, а поскольку я его полностью поддерживала, направилась в сторону кухни. Стоило только открыть дверь, как меня накрала волна аппетитных запахов. В белом фартуке здесь хозяйничала приятная женщина лет пятидесяти по нашим меркам. Она была довольно высокой, с прямой спиной и доброй улыбкой, отражающейся в ее зеленых глазах. Свои короткие темные волосы она убрала под платок.

— Приветствую вас, Повелительница. Я Харика. — Женщина хотела поклониться, но я быстро успела ее остановить.

— Харика, стойте! Давайте без поклонов и повелительниц. Пожалуйста. Зовите меня Машей и на «ты». — В ответ на мою пламенную речь она довольно кивнула и указала на большой накрытый на две персоны стол.

— Хорошо, Пове … Маша. Повелитель Азар попросил приготовить тебе обед. Я не знала, что ты любишь, поэтому сделала всего понемногу.

Женщина явно скромничала. Ее «всего понемногу» выглядело, как обожраться и не встать.

Чего здесь только не было! Тонкие и толстые блинчики, пирожки, пироги, два вида супов, овощные и мясные салаты, несколько видов мяса, которое запекли, пожарили и потушили, свежевыжатый сок, вода, молоко, чай, откуда-то ароматно пахло кофе. Все выглядело чрезвычайно аппетитно и красиво. Самое время фотографировать для кулинарного журнала.

— Это вы все САМИ приготовили?! — Сказать, что у меня был шок, ни сказать ничего. Харика, видя мою реакцию, довольно улыбалась. — Ох, я только от одних запахов в экстаз вхожу, а что будет, когда я все это попробую?

Торопливо уселась за стол и придвинула к себе ближайший салат из овощей, потом добавила в тарелку немного тушеного мяса в белом соусе и налила себе соку.

— Харика, а вы, почему стоите? Присоединяйтесь, нам с Помикой все равно столько не съесть. Только будьте добры, поставьте для нее еще один прибор. — Глаза женщины заметно округлились.

— Но, Маша, как же я за один столом. С тобой?

— Легко и не принуждено. Давайте, а то я без вас есть не стану! — Мои уговоры подействовали, и, поставив еще один прибор, Харика села напротив меня, наложив в глубокую тарелку черпак супа из томатов с зеленью и начала есть.

Я решила последовать ее примеру и попробовала мясо. М-м-м, мягкое, сочное и просто тает во рту. Салат тоже оказался выше всяких похвал. Сразу вспомнилось, как недавно ходила к маме, сидели мы с ней на кухне, ели и болтали обо всем на свете, забывая о времени и делах. С мамулей мы всегда были подругами. Она, как никто, умеет выслушать, поддержать в трудную минуту, дать мудрый совет и всегда придет на помощь. С ней здорово ходить по магазинам, у нее прекрасный вкус. В свои сорок девять она выглядит всего лишь на тридцать восемь — сорок лет. Вечно улыбающаяся, стройная, она нашла свой стиль — строго, но женственно — и у нее есть пара поклонников. Тяжело вздохнув, наткнулась на внимательный взгляд Харики. Решив, что грустить я буду ночью, пока никто не видит, начала нахваливать приготовленную еду, чем окончательно смутила женщину. Минут через десять, когда я не спеша допивала сок, Харика спросила:- Маша, а откуда ты знаешь Помику? — Она пила уже вторую кружку чая с куском яблочного пирога и немного расслабилась.

— А я ее и не знаю. Точнее познакомились мы с ней час назад, когда Помика в сознание пришла. Она упала с тропинки в горах в какое-то ущелье, где ее по звуку нашел Азар уже без сознания, вот нам и пришлось нести ее сюда. Очнулась, когда мы уже спустились с гор, а отпустить ее одну мы не решились, еле на ногах стояла.

— Бедная девочка, — прошептала Харика. — Не везет ей по жизни…

— Так вы ее знаете?

— Знаю, как не знать. На моих глазах же выросла. Сирота она. Нашел ее в лесу Рип, старый отшельник, что в горах живет, лет так девятнадцать назад. Зимой дело было. Помню, шел он к нам, из соседней деревни через лес, да нашел ее, закутанную в мужскую шубу, под деревом, ну и забрал с собой. Пришел в деревню и ко мне, я ведь его давно знаю, уже лет семьдесят как. Развернули мы шубу, а там она. Мелкая, худющая, годика полтора всего где-то, да спит так сладко. Хотел мне ее оставить, так у меня своих семеро, угла то свободного не было. Так и пришлось Рипу ее себе забирать. Полюбил он Помику сразу, баловать старался. Игрушки мастерил, иногда и покупал, комнату ей пристроил, а как подросла, в школу отдал. Правда, ей там несладко было. Считай, Рип бедный человек, живет в скромности, а в местной школе многие учатся из вполне обеспеченных семей, вот и обижали ее. Мои младшие пока учились, защищали ее, конечно, да и я помогала, как могла, но все равно тяжело девочке пришлось. Ну, а потом выросла, стала на парней заглядываться, они на нее. Правда наивная она очень была, полюбила местного парня, только за ним полдеревни бегало. Вот и страдала молча, пока он не узнал. А как узнал, так высмеял на всю округу, да сказок про нее на придумывал. Помню, плакала она очень, ко мне приходила, я ее чаем отпаивала, да глаза на этого дурака открывала. Рип тоже переживал, постарел еще больше. Годы прошли, а обида и недоверие к людям у девочки остались. Редко сейчас забегает, все время с Рипом в горах сидит.

— А чем они там, в горах занимаются? — Рассказ Харики все объяснял: неуверенность девушки, страх и даже поношенную одежду.

— Ловят рыбу, пасут овец, выращивают овощи и кое-что из фруктов. В общем, едой они обеспечивают себя сами, а одежду меняют на соленую рыбу. Здесь в горах есть озеро, в котором водится необычный вид форели, такой больше нигде в Кардании не найдешь. Вот так и живут. — Глядя на мое расстроенное лицо Харика встала и погладила меня по плечу. — Маша, не переживай ты так. Я за Помикой присмотрю, она же мне почти как родная. В горы я сама давно уже не хожу, но иногда своего младшего посылаю, чтобы отнес чего вкусненького, да просто проведал. Хороший он у меня, жаль в глуши пропадает.

Я слушала Харику в пол уха, размышляя над судьбой девушки. У нас с ней оказалось намного больше общего, чем я считала. Когда умер от неизлечимой болезни папа, мы с мамой остались вдвоем. Без денег, без жилья и с долгами. Нас тогда приютила мамина знакомая, у которой мы прожили три года. Тетя Аля стала нашим ангелом-хранителем. Она помогала мне с уроками, готовила нам кушать, пока мама вкалывала на двух работах, и просто оказалась хорошим другом. Мне тогда было пятнадцать лет, я училась в школе, куда ходила в шитой-перешитой одежде, вечно худая и уставшая, потому что в свободное от учебы время присматривала за соседскими детьми за символическую плату. Но для меня и это были немалые деньги. Надо мной тоже пытались издеваться одноклассницы. Правда, у них ничего не получилось, потому что я была слишком озлоблена на этот несправедливый мир, чтобы безропотно их терпеть. Мне казалось, что хуже уже не будет, и я дралась после уроков за школой, вымещая всю свою злость на особо непонятливых дурах. Помнится, чуть со школы не исключили за такое поведение, зато никто больше не решался меня унижать. Именно поэтому, узнав о том, как трудно приходится Помике, мне стало очень больно. Старые душевные раны тем и плохи, что, даже зажив, они все равно ноют, не давая забыть о себе.